Смерть на коне бледном

— Полковник, с моими ребятами нужно по-честному, иначе я за них не ручаюсь. Готов поспорить, кража вашего чучела на совести одного из них. Прямо вам об этом заявляю. Дайте им чуток свободы, позвольте одну быструю вылазку за добычей, и потом целый месяц или даже два они будут как шелковые.

Пуллейн не торопился с ответом. За долгие годы службы он привык, что подчиненные выказывают почтительность и ведут себя достойно. Людей вроде Стрикланда он совершенно не мог понять. Послушается ли этот сброд своего вожака?

— Хорошо, мистер Стрикланд, вы доедете до северного плато, но дальше не двинетесь. И возьмите с собой гелиограф. Будете отвечать на любые сигналы, поступающие из лагеря. Если здесь протрубят сбор, вы немедленно вернетесь.

Ухмыляющийся Стрикланд откинул полог палатки. Бородатые «Пуллейновы овечки», выстроившись в колонну по двое, двинулись в сторону северного плато в сопровождении капитана Шепстоуна из кавалерийской роты Дернфорда. Они проехали мимо часовых, затем оставили позади патрульный отряд облаченных в алые мундиры пехотинцев 24-го полка, возглавляемый лейтенантом Поупом, поравнялись с дозорными натальской кавалерии, разместившимися на восточном склоне.

Равнина застыла под лучами палящего солнца. Ничто не нарушало тишину. Западная часть лагеря под склоном Изандлваны почти опустела. Вдалеке постепенно растворялись в нестерпимом сиянии передовые подразделения разведчиков и патрульных. Казалось, станки ракетной батареи, стоявшей неподалеку от лагеря, колеблются почти вровень с вершиной Конического холма. От лорда Челмсфорда по-прежнему не было вестей, и никаких признаков его отряда не наблюдалось ни на холмах на востоке, ни на Малагате на юге.

Натальские добровольцы неторопливо ехали по саванне, залитой ослепительным светом, который отражался от светлых скал. Вот они спустились в сухое каменистое русло, прорезавшее равнину с севера на юг.

Оттуда им уже должны были открыться окрестности Конического холма. Всадники спешились и расположились в траве, собираясь дождаться лорда Челмсфорда. Из лагеря в бинокль можно было различить Стрикланда — его выдавала белая лента на широкополой шляпе. Он все еще сидел в седле. Быть может, его насторожил загадочный звук? Жужжание армии невидимых пчел?

Командир добровольцев осторожно спрыгнул на землю, подвел коня к краю обрыва и заглянул в узкое ущелье.

Спустя мгновение он уже разворачивал лошадь, одной ногой стоя в стремени. Во весь опор, нахлестывая скакуна, Стрикланд помчался к изумленным такой спешкой патрульным. Остальные «Пуллейновы овечки» меж тем, смеясь и болтая, валялись в траве.

Конечно, Стрикланда не услышали в лагере, но охотнику не составило особого труда догадаться, о чем он кричит:

— Спасайтесь! Скачите во всю прыть! В ущелье туземцы! Их тысячи! Скорее в лагерь, иначе нам конец!

Озадаченные караульные вокруг лагеря наблюдали в бинокли, как добровольцы хватаются за упряжь, запрыгивают в седла и галопом несутся вниз по склону. Дисциплинированные воины Кечвайо все еще лежали в засаде. Притихший британский лагерь оказался совершенно не готов к нападению. Издалека донесся протяжный вопль, напоминающий боевой клич. На край ущелья бесшумно поднялись первые ряды зулусов. В руках африканцы держали ассегаи и овальные щиты. Невероятно длинная цепь туземцев загибалась с обоих концов: войско состояло из отрядов, называемых импи. Теперь они спускались с плато и окружали людей Пуллейна, а ударные силы намеревались сковать защитников в центре. Что еще хуже, Пуллейн оказался в ловушке — с тыла лагерь подпирала Изандлвана.

Лазутчик наблюдал за происходящим в притихшей саванне, стоя подле серой кобылы. Издалека доносились приглушенные, но вполне отчетливые выстрелы, похожие на треск поленьев в камине. Пора уходить. Пуллейн выглянул из палатки. Мундир на нем был расстегнут, в руках полковник сжимал полотенце.

— Сержант-майор Тиндал! В чем дело?

— Сэр, перестрелка на северном плато. Мистер Стрикланд и его конный отряд скачут назад!

— Мистер Спенсер! — проревел Пуллейн. — Трубите тревогу и общее построение. Следите в бинокль за северным плато и немедля докладывайте мне обо всем!

Полковник ринулся обратно в палатку, на ходу застегивая пояс и проверяя ножны и кобуру. Наш наблюдатель прекрасно знал, что произойдет дальше, словно репетировал эту сцену. Обернувшись напоследок, он успел заметить сверкающие гневом глаза Пуллейна. Скоро эти глаза закроются навеки. Полковник в ту минуту, несомненно, воображал, как будет отчитывать Стрикланда.

Плоть охотника все еще жгла невидимая рана, но он испытывал не ненависть, а лишь холодное удовлетворение. Кости брошены. Дальнейшее уже не зависит от него, события будут разворачиваться так же неумолимо, как перемещаются по небу сияющие светила.

Он отвязал серую кобылу и повел ее прочь из лагеря, оглядываясь время от времени.