Смерть на мосту

Кэмбри повернула голову, чтобы на него взглянуть. Из-за яркого света слезятся глаза, она моргает, но видит лишь темные очертания его тела в салоне машины. Окно у него открыто. Левый локоть лежит на дверце. В руке, свободно свисающей из окна, он держит какой-то предмет, который Кэмбри не может хорошо рассмотреть во время этой стремительной езды с меняющимся освещением. Но ей и не надо его рассматривать, потому что она точно знает, что это.

«Он пытается пристроиться рядом. Чтобы застрелить тебя».

До федеральной автомагистрали оставалось несколько минут, поэтому Райсевику надо действовать прямо сейчас. Даже несмотря на то, что при стрельбе из движущейся машины по другой движущейся машине вряд ли что-то выйдет, толком не прицелиться, да и в аварию можно попасть. Но она ни в коем случае не должна добраться до цивилизации.

Кэмбри сильнее вдавливает педаль газа. Двигатель ревет.

Черная тень внутри «Доджа» тоже ускоряется. Позади себя она слышит ответный яростный рев восьмицилиндрового двигателя, воняет сгоревшим маслом и угарным газом. Он слева от нее, словно пытается обогнать. Кэмбри понимает, что игра проиграна.

Она ныряет под руль. Но это не поможет. Спрятавшись под руль от пуль, она не увидит дорогу. И кто сказал, что пули не пробьют саму дверцу? Вполне возможно. Это не кино. Это реальная жизнь, где смерть приходит внезапно и несправедливо. Как к тому человеку, которого Райсевик кусками скармливал огню, бросая в четыре маленьких костра.

20:41. «Жить осталось девятнадцать минут».

Смотреть назад она боится, но все равно оглядывается.

«О Боже, он так близко!»

Он что-то ей кричит, но звук растворяется в воздухе. Она не слышит, но если бы и услышала, то это ничего не изменило бы. Кэмбри знает, что это ложь. Просто слова. Она не верит ни единому его слову из-за пистолета, что он держит в руке.

И этот пистолет нацелен на нее.

– Оставь меня в покое, – кричит она, но ветер уносит ее слова.

Может, Райсевик и услышал. Может, нет. Сняв вторую руку с руля и приложив ее ко рту, он кричит что-то еще. Его голос едва прорывается сквозь рев двух моторов и свист воздуха. Это простая фраза, примерно одно слово. Что-то вроде: «Остановись».

– Оставь меня в покое, – кричит она громко в ответ.

Она сильнее нажимает на газ, но какой от этого толк. Его «Додж» все равно быстрее, без труда ускоряется. Он оказывается все ближе, ближе, почти параллельно с ней. Может, он хочет столкнуть ее с дороги? Теперь у него в руке Кэмбри видит пистолет, нацеленный на нее сквозь лобовое стекло. Она задумалась, почему он еще не выстрелил, и даже не пробил ей колесо – машина бы закрутилась, перевернулась несколько раз. И это точно был бы конец. Здесь нет свидетелей. Никаких машин, никаких домов. Только молчаливый лес, которому плевать на все и всех.

Райсевик снова что-то кричит, одно слово. Он так близко, что Кэмбри его слышит. Едва-едва, но слышит.

Похоже, что это «Пожалуйста».

Сердце судорожно бьется в груди, и она на мгновение задумалась – а что если он все-таки не пытается ее убить? Может, именно поэтому он ее пока не пристрелил? Может, в этой игре есть что-то еще, какое-то дополнительное измерение, а Райсевик – это просто местный парень, пытается вытянуть ее из передряги, в которой она еще не разобралась. Может, она просто не понимает, что происходит.

Он снова кричит. На этот раз она его слышит:

– Я не причиню тебе зла.

Теперь нога Кэмбри зависает над педалями – газ или тормоз? Райсевик ее догоняет, он всего в трех футах. Еще несколько секунд – и их машины пойдут параллельно друг с другом, совсем рядом, они смогут повернуть головы и встретиться взглядом через окна. Между ними даже не будет стекол.

«Он врет».

Небо снова озаряет молния, она все поняла. Мысль как молния проносится в голове: стрелять по ней надо под определенным углом. Он не может проделать дырку в своем лобовом стекле, он же все-таки полицейский, который днем служит в полиции штата, он едет на служебной машине, и, если он оставит дырку в стекле, придется долго объясняться с начальством. Нет, ему нужно стрелять в нее сбоку, из пассажирского окна, поэтому оно у него и открыто. Именно поэтому он и приближается к ней – чтобы стрелять прямо, когда ничто не мешает.

Теперь он едет почти параллельно. Он поднимает пистолет, в нее целится.

Она умоляет влетающий в машину воздух:

– Пожалуйста, пожалуйста…

Обе машины пролетают по очередной неровности на дороге – подпрыгивают, зависая на мгновение в невесомости, от которой в животе возникают странные ощущения, а затем болезненно опускаются вниз. Кэмбри вдавливает в водительское сиденье. Она прикусывает язык и чуть не теряет очки. Время 20:43. Но она кое-что заметила.

«Боже праведный!»