Смерть на мосту

– Я помню, как стоял рядом с машиной, пока наш диспетчер проверял номерной знак по базе данных, и собирался с мыслями. Салфеткой стер кофе со штанов, поднял голову, посмотрел на усыпанное звездами черное небо, и у меня появилось ужасное чувство, словно… Словно что-то не так. Я не знаю, как еще его описать. Я стоял на этом мосту, а ощущение, словно одной рукой залез в утилизатор отходов, а другой пытаешься починить кнопку включения. Понимаешь, о чем я?

Нет, Лена не понимала, но все равно кивнула.

«В призме моста Хэйрпин смешалось не только прошлое и настоящее, – вспомнила она прочитанное. – Здесь также переплелись жизнь и смерть».

– Каким-то образом я просто… – Райсевик закусил губу. – Наверное, сработала та особая интуиция, которая развивается у полицейских. Что-то мне подсказывало, что нужно опять вылезать из машины на холод – для июня было холодно – и взглянуть вниз, за ограждения. Что-то подсказывало, что исчезнувший водитель «Тойоты»… будет там, внизу.

– Мост Самоубийц, – прошептала Лена.

– Что?

– Мост Хэйрпин, он же мост Самоубийц.

– Не понял…

– Он фигурирует во многих рассказах о призраках, – Лена накрутила прядь волос на палец, смутившись из-за того, что использовала слово «призрак». Не стоило их упоминать. – Об этом пишут в Интернете, фанатики, любители паранормального… Говорят, что с этого моста прыгнуло несколько водителей. Пять или шесть самоубийств в восьмидесятые годы. Этого хватило, чтобы он приобрел вполне определенную славу – как место, куда тянет одиноких, измученных проблемами, неуравновешенных людей, чтобы свести счеты с жизнью.

– Хм, – полицейский пожал плечами. – Никогда об этом не слышал.

– Как лес в Японии.

– Об этом тоже никогда не слышал, – Райсевик подошел к ограждению и положил на него свои большие ладони. Лена заметила на них бугорки мозолей. – Я стоял вот на этом месте, когда увидел Кэмбри.

Лена содрогнулась.

Райсевик показал пальцем прямо вниз, на мозаику из бледных валунов далеко внизу. Арройо[3] было усыпано большими и маленькими камнями, которые приносило в те сезоны, когда по этому руслу неслись воды Сильвер-Крика. Внезапные, иногда катастрофические ливневые паводки бывали в марте, а в июле наступала засуха.

– Где?

– Вот здесь.

Лена подошла к ограждению и попыталась представить тело Кэмбри, лежащее там внизу, как часть мозаики. Переломанное, безжизненное, словно кукла. В двухстах футах под ними. Но это она пыталась представить уже на протяжении нескольких месяцев. Теперь Лене нужно было узнать больше деталей.

– Она лежала на спине? Или на животе?

– На боку.

– На правом или левом?

– На левом.

– А кровь была?

Райсевик повернулся к ней.

– Не понял.

– Ты видел кровь?

– А как это поможет?

– Я хочу знать все, – Лена пыталась смотреть ему в глаза, не моргая. – Все неприятные, ужасные детали. Если я не узнаю их, то и дальше буду представлять все те ужасы, что лезут мне в голову по ночам, когда не могу заснуть. А это гораздо хуже. У меня в воображении незаконченная картина, а я терпеть не могу незаконченные дела. Мой мозг не дает мне покоя, пытаясь заполнить пробелы.

Лена не была уверена, что полицейский ей поверил.

– Это подобно монстру из фильмов, – она решила использовать другую тактику. – Пока ты не видишь чудовище, оно кажется ужасным. Но когда ты четко видишь его при дневном свете, оно словно лишается силы. Становится знакомым.

– Все зависит от чудовища.

– У меня очень богатое воображение, Рай.

– А твой… – Райсевик прищурился. – Твой психотерапевт дал добро на подобные вопросы?

– Я знаю, о чем спрашиваю.

– Уверена?

– Уверена.

– Точно?

– Точнее не бывает.

Райсевик вздохнул и отвернулся.

– Мне становится не по себе.

– Это тебе-то становится не по себе?

– Кэмбри умерла в результате падения с этого моста, – резким тоном сказал он. В окружающей тишине его голос прозвучал очень громко, и Лена непроизвольно отпрянула назад. Она всегда пугалась, когда мужчины повышали голос. – Я не стану делиться никакими жуткими подробностями о состоянии ее тела после самоубийства, потому что не считаю это необходимым и пристойным. Понятно?

У Лены было ощущение, будто ее отругали. Несмотря на все усилия, на глаза навернулись слезы. «Держись! Не расклеивайся!»

– Увидев тело твоей сестры, я позвонил в скорую и пешком спустился вниз, чтобы оказать помощь. Как я и ожидал, пульс не прощупывался. Она не дышала. Тело лежало там по крайней мере день.

«Не плачь». Лена прикусила губу.

– Такая смерть… быстрая. Мозг не успевает ощутить боль. Это подобно выключателю внутри тебя – срабатывает за микросекунду. Какие бы у нее ни были проблемы шестого июня… – он выдохнул, снова посмотрел на нее и добавил более мягким голосом: – Лена, твоя сестра не страдала.

Она напряглась, у девушки было такое чувство, словно по спине между лопаток провели ледяным пальцем. Капрал Райсевик впервые назвал ее по имени. Лучше бы он этого не делал.