Смерть на охоте

Жизнь продолжалась в обычных заботах и хлопотах – уборка, стирка, штопка и прочие дела по хозяйству следовали одно за другим. Поначалу, после суматохи, царившей в охотничьем домике, я чувствовала облегчение и думала, что вся прислуга рада восстановлению нормального хода вещей. Однако человеческое сердце переменчиво, и вскоре я поймала себя на том, что тяжко вздыхаю, проводя время за штопкой. Лорд Ричард в тот день дважды наорал на меня без повода, и после этого, сидя в тесной бельевой и подшивая при тусклом свете очередную простыню своими фирменными широкими стежками, я невольно задумалась, не станет ли такое положение дел для меня пожизненной карой за собственное безрассудство. И должна признаться, эта перспектива напугала меня до дрожи.

Я тотчас выбранила себя за то, что поддалась унынию, – ведь никаких серьезных поводов для этого не было. Заботами Рори я теперь получала достаточно высокое жалованье, чтобы матушка и малыш Джо могли вести более или менее достойную жизнь. К тому же мать писала, что ее уроки игры на фортепиано пользуются растущим спросом. Малыш Джо скоро должен был пойти в школу, я старательно копила сбережения для его будущих нужд и не сомневалась, что матушка поступает так же. В общем, у меня имелись все основания верить, что вдвоем мы обязательно справимся. Положение мое было надежное, а после всего, что случилось в Шотландии, лорд Ричард стал относиться ко мне если уж и не с особой деликатностью, то хотя бы с долей уважения, которого он не выказывал ни одной другой женщине из прислуги в этом поместье. И даже мисс Риченда, похоже, смирилась с моим присутствием и больше не чинила дополнительных хлопот. Мистер Бертрам всё не возвращался, и возможно, оно было к лучшему. Порой я чувствовала себя одиноко, но мы с Мэри крепко сдружились, и ее легкий, веселый нрав часто поднимал мне настроение. При этом, конечно же, нельзя было не заметить, что не я одна поддаюсь ее обаянию – за Мэри вовсю ухлестывал местный парень, который, по ее словам, оказался не из тех, кто любит только лишь любоваться рассветами. Я знала, что в один прекрасный день, который настанет очень скоро, она выйдет замуж, если не за этого парня, так за другого, и оставит службу в поместье ради собственной семьи. Разумеется, я заранее радовалась за нее, но меня печалило собственное будущее – казалось, я обречена взрослеть, а потом и стареть в компании миссис Уилсон, что крайне удручало. Порой я ловила на себе взгляд Рори, и в этом взгляде видела больше тепла и внимания, чем заслуживает простая служанка, но он ни разу не высказал вслух желание поговорить со мной наедине, а я не решалась к нему приблизиться. Зато само его присутствие в доме дарило мне чувство успокоения и надежду, что рано или поздно этот разговор состоится.

На простыню, которую я подшивала, упала слеза. Вторую я смахнула со щеки ладонью и глубоко вздохнула. Надо было честно признать: я должна быть благодарна судьбе, у меня все так хорошо, что лучшего и желать нельзя.

И вдруг, в этот самый момент, дверь бельевой распахнулась, и на пороге возник мистер Бертрам, готовый в очередной раз перевернуть мою жизнь вверх дном.

В руке у него была свежая газета.

– Ты это читала, Эфимия?! Новые международные переговоры! Япония опять вторглась в Корею! Вот к чему все шло!

– Сэр! – воскликнула я, вскочив на ноги и уронив гору недоштопанного белья. – Я и не думала снова вас увидеть!

Мистер Бертрам принялся подбирать с пола простыни и наволочки; при этом он, задыхаясь, быстро бормотал:

– Я должен перед тобой извиниться, Эфимия, господи боже, как хорошо, что ты меня тогда не послушалась, иначе Рори Маклеода уже повесили бы, но твое чутье, как всегда, не подвело. Ты была права. Мне надо было к тебе прислушаться. Пожалуйста, прости меня.

– Право слово, сэр, в этом нет нужды, – сказала я, хотя подумала, что его извинения очень кстати.

– Зато я не ошибся в том, что это было политическое дело международного масштаба, – заявил мистер Бертрам.

– Конечно, не ошиблись, сэр, – улыбнулась я, и его лицо тоже расплылось в улыбке.

– Благодарю, очень мило, что ты это признаёшь. – Он аккуратно положил простыни на стул и нервно сглотнул. – Знаю, в Шотландии я показал себя не в лучшем свете… А твои слова о том, что я живу в Стэплфорд-Холле в надежде унаследовать дом, построенный на кровавые деньги… – Мистер Бертрам перевел дыхание – было видно, что он старается совладать с эмоциями.

– Я понимаю вас, сэр. Вы вопреки своей воле оказались в трудном положении…

Он схватил меня за руку и заговорил, глядя в глаза:

– Нет, нет. Ты совершенно права. Я не желал здесь жить, и особой необходимости в этом у меня не было. Я поддался… не знаю, чему я поддался. Может, заблуждению в том, что сумею выгнать отсюда Ричарда? Хотел бы я сказать, что это было так, но скорее меня просто пугала мысль о переменах. Все было слишком сложно… – Мистер Бертрам взял меня за вторую руку.

Мы стояли близко друг к другу, он держал обе мои ладони в своих и смотрел на меня блестящими от волнения глазами.