Смерть на перекрестке

Кадзэ предпочел этих многообещающих слов не услышать, но в душе испуганно поежился. Нет, от девицы так просто не отделаешься, нынче ночью, чтоб авансов ее избежать, потрудиться придется немало. Вообще-то женщин Кадзэ любил, к юношам был равнодушен. Но привык он сам выбирать, с какой красоткой ночь проводить. И его представлениям о привлекательности тощая служаночка с крестьянским смуглым лицом никак не соответствовала. К тому же Кадзэ вообще не слишком жаловал продажных женщин — хотя эта, вне всяких сомнений, собиралась его ублаготворить совершенно бесплатно.

Девчонка поставила перед ним чай и умчалась за обедом, на прощание наградив самурая прямо-таки раздевающим взглядом. Кадзэ тяжело вздохнул. Будда великий, Каннон Милосердная! Ну почему за невинное удовольствие изредка восстанавливать попранную справедливость сплошь да рядом приходится платить столь непомерную цену?

Служанка вернулась, держа на подносе большую миску окайю [29], щедро приправленной ломтиками сладкого картофеля. Проголодавшийся в пути Кадзэ немедленно засунул в рот изрядную порцию и чуть не выплюнул. Еда оказалась очень горяча, пришлось на нее дуть. Девица уходить не собиралась. Скромненько уселась на почтительном расстоянии от самурая, но взгляды по-прежнему на него кидала страстные до неприличия.

— Ну и чего тебе? — не выдержал наконец Кадзэ.

— Ничего, благородный господин воин. Просто не ждала, не мечтала вас снова увидеть…

Кадзэ фыркнул довольно нелюбезно.

— Когда вы в тот раз уйти изволили, я прямо обрыдалась вся. Ну, думаю, пропал самурай мой, коль его демон ужасный не утащит, так, верно, бандиты проклятые зарубят!

— О бандитах, красавица, более можешь не печалиться.

Изумленная служанка широко распахнула глаза:

— Как это, господин?

— Очень просто, милая. Предводитель Куэмон убит. Люди его либо тоже мертвы, либо разбежались кто куда. Ныне тут у вас тишь да мир настанут — по крайней мере на несколько лет. И дело ваше, я уверен, в гору пойдет.

— Что вы говорите?! Господин Куэмон… убит?! Да верно ли?

— Вернее не бывает.

Девчонка вскочила на ноги. Сказала торопливо:

— Простите, что покидаю вас, благородный господин, только я к хозяину побегу. Надо ж и ему все рассказать. То-то он обрадуется!

Кадзэ кивнул и с большим облегчением принялся доедать отличную окайю. Но несколько минут спустя служанка вернулась — да притом не одна, а в сопровождении самого хозяина постоялого двора.

— Верно ли вы сказали?! — закричал старик едва не с порога. — Господин Куэмон мертв?!

— Мертв, — коротко подтвердил Кадзэ.

Хозяин расплылся в широчайшей улыбке:

— Что за чудесные новости! Нет, благородный господин самурай, вы даже возражать не извольте, — нынче вся еда за счет заведения. Радость, радость-то какая! Ну, заживем мы теперь тут, эх, заживем! Князь Манасэ собрал наконец-то людей и разобрался с шайкой проклятого Куэмона!

— Точно, — согласился Кадзэ. — Разобрался.

— Князь, видать, воинов со стороны нанимал — с вольными молодцами справиться. Судья наш — осел тупорылый, где уж ему с лихими парнями навроде Куэмона и ребят его дело иметь.

— Полагаю, так и было, — пожал Кадзэ плечами.

— Ну, какая теперь разница! Простите великодушно, благородный господин, только я уж поспешу. Надо ж и с односельчанами вестью радостной поделиться!

С этими словами хозяин постоялого двора споро выскочил из залы, оставив самурая на милость служаночки.

— Что ж, если сегодня меня кормят за счет заведения, то я бы с удовольствием съел еще порцию этой чудесной окайю, — проговорил Кадзэ.

Улыбка девицы сделалась еще более сияющей — верно, сама готовила. Она почти выхватила миску из рук Кадзэ и помчалась на кухню за добавкой. Вернулась весьма скоро, еду перед гостем поставила и вновь уселась на прежнем месте — обдавать самурая нежными взглядами, сносить которые Кадзэ становилось уже невмоготу. Молчание затягивалось. Наконец Кадзэ поинтересовался:

— Ну как, видели у вас в деревне того демона еще?

— Нет, благородный господин! После той ночи жуткой не видали. Оттого-то я по вам все глаза и выплакала — когда, значит, в Судзаку направились.

— Судзака-то здесь при чем?

— А как же, господин! Да ведь демон тот и прискакал по той дороге, что от Судзаки к нам сюда ведет!

Ранее Кадзэ еще никогда не задавался вопросом, на какой именно дороге крестьяне видели демона.

— Любопытно. И что же — демон скакал в направлении Судзаки или, напротив, от нее?

— От нее. А вы почему спрашиваете?

— Любопытство меня когда-нибудь погубит. Но ты уж его удовлетвори, милая. Значит, ты говоришь, через седло демона был переброшен человек?

— Был, господин. Не вру я, правда. Все мы его видали.

— Ах так. Скажи-ка: человек тот — он живой был или мертвый?

Несколько мгновений девица хмурилась, припоминая. А потом честно ответила:

— Не знаю, благородный господин.

— Он что — дергался? Кричал? Спрыгнуть пытался?

— Ой, что вы, господин! Конечно, нет!

— Надо же. Завидное хладнокровие для того, кого тащит в преисподнюю чудовищный демон…