Смерть на рассвете

Много лет я почти не замечал наших соседей. Их дом стоял за нашим. Кстати, почему «задние» соседи кажутся нам более загадочными и менее «соседскими»? Высокий деревянный забор между двумя домами, возможно, тоже внес свой вклад. Но для мальчишки-подростка, в котором все только пробуждается, вид Баби Марневик в нарядном платье в торговом центре был незабываемым. Тут я начал ее замечать, и мой интерес подпитывался смутными слухами и бесстыдством, с каким она выставляла напоказ свою сексапильность.

В начале весны моего последнего школьного года, в чудесный теплый день, скучая по Марне и испытывая любопытство, я всматривался в трещину в старом, гниющем заборе — не в первый раз, но все-таки это было совпадение, удачный момент. На заднем дворе Марневиков на надувном матрасе лежала голая Баби. Ее тело блестело от масла для загара. Хитрые глаза были спрятаны под солнечными очками. Она раздвинула ноги и рассеянно играла пальцами с ярко раскрашенными ногтями в своем райском саду.

О, сладкий удар!

Я так испугался, что не мог пошевелиться. От страха я и дышать не смел. Голова кружилась, она была пустой, в ней крутились обрывки диких мыслей. Я открыл для себя удовольствие вуайеризма, я был избранником богов, потому что они толкнули меня к забору в нужный миг.

Не знаю, много ли времени ушло у тетушки Баби Марневик на то, чтобы достичь оргазма. Двадцать минут или больше? Для меня время пролетело молниеносно — я никак не мог насытиться. Наконец она низко, гортанно застонала, открыв рот. Ее передернуло от удовольствия. Потом она медленно встала и скрылась в доме.

Я же еще долго стоял у забора, пялясь на матрас, надеясь, что она вернется. Поняв, что продолжения не будет, я пошел к себе в комнату, чтобы найти выход для собственного основного инстинкта. И еще раз, и еще, и еще. На следующий день я снова стоял у своего глазка в заборе, готовый возобновить чудесные односторонние отношения с тетушкой Баби Марневик.

Она не каждый день мастурбировала на заднем дворе. Она не лежала на солнце, голая и блестящая, каждый день. К моему огромному разочарованию, ее сеансы удовольствия были нерегулярными. То была азартная игра, в которой мне лишь иногда удавалось урвать минуты удовольствия. Иногда мне казалось, что соседка занимается этим по утрам, когда я в школе; я даже подумывал, не сказаться ли больным на несколько дней, чтобы подтвердить свое предположение. Но время от времени, раз в неделю, иногда раз в две недели, моя алчность бывала вознаграждена завораживающей сценой.

Я грезил о Баби Марневик. Все было банально: я обхожу ее дом (перелезть через забор я считал ниже своего достоинства), подхожу к ней и говорю: «Баби, тебе больше не нужно прибегать к помощи руки». Потом я раздеваюсь, и она раздвигает ноги, крича: «Да, да, да, да!» — и мы оба лежим на надувном матрасе, и она с моей помощью поднимается на вершины удовольствия. А потом мы лежим рядом и обсуждаем, как сбежим из Стилфонтейна и будем жить долго и счастливо.

Фантазия номер один. Тема с вариациями.

Насколько отличной от фантазий и насколько интереснее фантазий бывает реальность, небольшая, но меняющая жизнь реальность!

13

Когда он возвращался от Орландо Арендсе, наступил час пик. Он выехал на шоссе № 7, торопясь попасть домой. Еще ему нужно было позвонить Вилне ван Ас.

В каком удивительном мире мы живем! Взять хотя бы его, ван Гердена, и Кемпа или его и Орландо Арендсе. Все вращается вокруг принципа, кто кому должен. На нем основаны механизмы социального и профессионального взаимодействия. Одиннадцатая заповедь: будь тем, кому кто-то должен. Кемп: «Ну и дрянь же ты, ван Герден». О'Грейди: «Господи, ван Герден, ведь это не жизнь! Почему ты не возвращаешься?» Орландо: «Ходят слухи, что ты совсем опустился… Такая работа — дерьмо собачье, ван Герден. Уж лучше возвращайся в полицию». Окружающие составили свое мнение о его жизни. Но они не знают, не понимают, ничего не чувствуют. Они не понимают самого главного: он должен отбыть срок, прожить жизнь, и еще неизвестно, освободят ли его, получит ли он амнистию. Черт возьми, до чего нелепо! Он заключен в собственной жизни, как в тюремной камере. Как узник, которому снится свобода, но который каждое утро просыпается на своей койке.

Ван Герден заехал на автозаправку, увидел телефонную будку, позвонил Вилне ван Ас.

— В банке говорят, что оба дома не были заложены. Я нашла документы о продаже и письма от поверенных, но я не понимаю всего.

— Кто были продавцы?

— Подождите, пожалуйста.

Он ждал, представляя, как она идет к меламиновому шкафу в своем кабинете за документами.

— «Мерве де Виллирс и партнеры».

Такой фирмы ван Герден не знал.

— Вы не могли бы переслать документы Хоуп по факсу?

— Хорошо, — сказала Вилна ван Ас.

— Спасибо.

— А что с удостоверением? Вы что-нибудь выяснили?

— Я еще не уверен. — Сообщать дурные вести — удел Хоуп Бенеке. Он просто наемный работник.

— Ясно… — задумчиво и разочарованно протянула Вилна ван Ас.

— До свидания, — сказал он, потому что ему трудно было выносить ее разочарование.