Смерть на вилле. Часть первая

До третьего класса меня дразнили "паразудо" (у Базиля, оказалось, прекрасная память), он яростно набрасывался на тех, кто так делал, и вообще, всячески опекал меня.

После школы он потащился на тот же факультет, что и я, но там уже круговорот создаваемых им событий уносил его из поля моего зрения иной раз на целый семестр. Он возвращался к экзаменам, выдерживал их (достойно) и потом неделю не отлипал от меня.

Факультет он не кончил – умчался куда-то, что ли, в Азию, пропадал там год и совсем не давал знать о себе.

Я готовился к защите аттестационной работы, когда он появился под вечер, похудевший, вытянувшийся, черный, как индус, и все так же невыносимо шумный. Он устроил в моей комнате вечеринку по случаю своего возвращения, и она имела такой успех, что едва не стоила мне диплома.

В дальнейшем так и повелось. Базиль исчезал и появлялся, всегда не вовремя, появлялся и исчезал, всегда внезапно, а я был для него точно та избушка, куда всегда возвращается, нагулявшись, кот.

С годами он освоил эпистолярный жанр, и его привязанность ко мне обрела перманентный характер; если продолжать зоологические сравнения, он стал, как козлик на длинной веревке, привязанной к колышку, ко мне.

4.

Да, жизнь Базиля была бурной. Он умел насытить ее событиями и занимался этим с неуемной энергией. У него была маниакальная тяга к представлению, театрализации, при этом он играл жизнями – и своей, и чужими, как своей. Иногда ему удавалось сделать меня свидетелем своих авантюр.

Однажды на посольском приеме Базиль устроил бондиану и под дудочку про готовящийся террористический акт с покушением на посла натравил одну часть охраны на другую, сам возглавил группу гостей с тем, чтобы освободить посла, изолированного, надо заметить, его же телохранителями во избежании покушения, о котором Базиль же и поднял панику.

Другой раз, на охоте, он нарочно всех пересадил так, что люди чуть не перестреляли друг друга.

Он говорил, что человек должен постоянно ощущать легкое дуновение смерти, иначе "все теряет смысл". Такова природа его жизнелюбия – контрастная.

В полном соответствии с этой природой, Базиль и топил, и спасал, – объекты часто были одни и те же. В этой части я отлично знаю, о чем говорю, так как сам был таким объектом: из-за Базиля я был уничтожен, Базиль же меня и спас.

Он явился в тот самый миг, когда я, уже лишившийся сути, распадался на атомы. Языки адова пламени бушевали во мне, выписывая огненными буквами имя Бартоломью Монро, – таким же каллиграфическим почерком, каким подписано было издевательское посвящение на той книге. Если бы не Базиль, никогда бы я не узнал этого проклятого имени и не пришлось бы мне испытать того, что испытывает человек, который превращается в тонкую тень, сползающую в небытие. Но именно Базиль ухватил меня за ворот и вытащил из бездны. Он увез меня в это путешествие и в конце концов заставил очнуться от отчаянья.

По началу Базиль старательно обходил картинные галереи, все пытался привить мне вкус к «другой жизни». Однако через месяц он резко поменял тактику, и мы стали посещать все мало-мальски заметные академические салоны. Везде мы находили самый почтительный прием, и постепенно ко мне стало возвращаться присутствие духа. Я почувствовал, что вскоре уже смогу вернуться к обычным занятиям: листать каталоги, читать, искать, увязывать концы с концами, забираться в чащобу и находить там просвет, гоняться за крупицами смысла по всей ноосфере, перемешивая ее и закручивая в водоворот, словно ведьма метлой перемешивает колдовское содержимое закопченного котла.

5.

Чуть брезжило на востоке, сонный покой царил в отеле и вокруг, когда мы вышли к центральному подъезду и увидели, на чем предстоит ехать: огромный черный катафалк приветливо распахнул двери нам навстречу. Древний резной кузов был перелицован в современное авто. Мне померещилось, что в глубине его темного нутра Авесоль проделывает колдовские пассы. Я непроизвольно замедлил шаг. Базиль же, разглядев Авесоль, радостно взревел и полетел вперед, придавая мне ускорение весьма чувствительными толчками в спину.

Мы вместе с чемоданами вперлись в огромный салон и вольготно разместились там. Авесоль, окутанная светло-сиреневым облаком, приветствовала нас.

- Да! Да! я весь в предвкушении! - крикнул Базиль, и машина тронулась.

Ощущая ход плавный и мягкий, каким отличаются только современные автомобили экстра класса, я высказал комплименты искусно сработанному кузову.

- Я поначалу решил, что он очень старый.

- Так и есть! - крикнул Базиль мне в самое ухо. - Так и есть! Кузов древний, как дерьмо мамонта! Но его слегка про!ап!грейдили! Да! А диваны! - Он поерзал по сиденью. - Ты обратил внимание, что за кожа? Какая-нибудь африканская антилопа! Да, Авесоль?

Авесоль не реагировала.

- Очень мягкая! - похвалил Базиль. - И экс!тре!мально! дорогая!

Авесоль молчала, но Базиль продолжал приставать к ней.

- А что заставило тебя покинуть виллу? А! Коробочка! Раздобыла экспонат?

В самом деле, рядом с Авесоль лежала белая квадратная коробка размером с человеческую голову.