Смерть на выбор

— Ничего с ним случиться просто не могло, машина новая, сломается вряд ли, просто увлекся ваш журналист. Он же человек увлекающийся.

С этим заявлением было трудно спорить. Пылкий характер прогрессивного журналиста бросался в глаза с первого взгляда.

— Встречается с какими-нибудь коллегами или «зелеными». У нас ведь тоже есть «зеленые»! — гордо произнес Аскер.

— Как? Так прямо и называются? — Нина предполагала, что цвет знамени Пророка не может быть использован для обозначения примитивной борьбы за сохранение окружающей среды.

— А занимаются они чем?

— Есть, конечно, отличия, но у нас ведь тоже много экологических проблем — хлопок и безудержная ирригация, удобрения. Впрочем, если вам это интересно, Нина, в Ташкенте я могу вас познакомить с руководителями этого движения. А сейчас едем обедать.

Нина в конце концов согласилась. Неудобно заставлять Аскера ждать, к тому же они и так долго надоедают Джафару-ходже. Максим — взрослый человек и вполне мог бы помнить не только о себе, но и о других. Его самозабвенное желание добиться своего во что бы то ни стало не должно мешать жить другим.

Нина вежливо, по-узбекски поблагодарила смотрителя библиотеки за чай и помощь. Тот опять стал разговорчивым и пригласил посетить его скромную обитель еще раз.

— И обязательно скажите Максиму, где мы, — еще раз попросила на прощание Нина.

— Непременно, счастливого пути! — Джафар-ходжа проводил их до машины. Аскер уселся на водительское место, предварительно заботливо устроив Нину на переднем сиденье, проверил ремни безопасности.

— Поехали, видишь, если бы я не взял машину отца, нам бы пришлось ждать автобуса. Все-таки ненадежный народ эти журналисты.

Нина не хотела спорить, хотя Аскер сам буквально всучил им свой автомобиль.

* * *

Ненадежный Максим, абсолютно весь покрытый паутиной и пылью веков, бродил по кругу — выхода он обнаружить не мог. Он ясно сознавал, что ни одна живая душа даже предположить не сможет, где именно он находится, так что рассчитывать надо только на себя — искать его здесь никто не будет. Живое воображение уже рисовало мрачные картинки голодной смерти, хотя пока его мучила только жажда, дышал он тяжело, пыль скрипела на зубах. Он жалел, что не захватил термос с чаем.

Максим устал бродить по кругу — его расчеты оказались ошибочными, он безнадежно потерял выход из этой азиатской развалины, — но стоять или сидеть еще более бессмысленно, чем идти, и Максим шел. В кромешном мраке тишина тоже была кромешной.

Неожиданно вдали мигнул огонек, послышались шаги.

Грохот землетрясения и сверкание вулканической лавы поразили бы прогрессивного журналиста меньше — он готовился к самым страшным испытаниям и вдруг неожиданное избавление. Он побежал навстречу спасителю. Увидев его, точнее, их, осознал, что на спасение рассчитывать, не приходится.

Людей было много, по крайней мере пять или шесть. Зеленые комбинезоны, скрывающие лица белые платки, кажется, все были вооружены, двое держали факелы. Чуть поодаль шагал человек в белом халате, лицо его тоже укрывалось за складками не то шали, не то шарфа. Заметив Максима, все остановились.

— Значит, ты здесь, — негромко проговорил белый халат. Голос его звучал печально. Факелоносцы посмотрели на него почтительно и подошли к Максиму вплотную. Он даже дернулся, обожгла случайная искра. Максим догадался, что знающий его незнакомец — главный. Поэтому беседовать Максим решил исключительно с ним.

— Можно подумать, что вы не знали, что я здесь. Ваш, — Максим запнулся подыскивая подходящее слово, — ваша «шестёрка» ведь донесла.

— Мне не нравится слово «шестёрка», — еще более печально отозвался главный.

— А как еще сказать? — Максим знал, что нахальничает и что в его положении это небезопасно, но ничего не мог с собой поделать.

События трех прошедших дней неожиданно прояснились. Кто-то постоянно следил за ним, кто-то знал о каждом его шаге. Встреча в Ташкенте, пропажа документов, чудесное обретение этих же документов, нападение на шоссе, звонок Нине в гостиницу, странная «Волга» и руины без выхода — все это не случайные происшествия. Максим пожалел о том, что был таким недоумком. Пожалел вслух:

— Идиот, болван, чугунок безмозглый.

— Прискорбно, когда мудрость приходит к нам слишком поздно. — Человек в белом говорил по-русски почти без акцента, медленно. Не потому, что с трудом подбирал слова, просто ему некуда было спешить. — Ты не можешь держать на меня зла, я сделал все, дабы предотвратить худшее, но ты сам выбрал свою стезю…

— Что значит «худшее»! — попробовал возмутиться Максим, но возмущения не получилось. Молчаливые джигиты в зеленых комбинезонах, зловещее мерцание факелов, укутанные лица и гулкое эхо подвала напоминали кульминационную сцену из дурного боевика, навевали мрачные мысли. Вполне современные пистолеты и карабины казались странным анахронизмом.