Смерть на выбор

— Интересно, что эти слезы должны означать? — Девушка открыла застланные слезами глаза: комната была ярко освещена, и в центре стоял не старый и не молодой, но уже совершенно седой мужчина, в белом халате и яркой тюбетейке. Глаза у него были ласковые.

— Кто вас обидел? Почему вы плачете?

Нина не знала, что отвечать, ее никто не обижал. Плакала она от страха, но если даже Глеб не понял ее, то этот белобородый наверняка не сумеет разобраться в ее запутанных чувствах. Она расплакалась еще горше и только помотала головой:

— Не знаю, просто страшно… — Слезы снова потекли сами собой, а плечи, не укрытые самодельной туникой, трогательно вздрагивали.

* * *

Максим никогда не задумывался о судьбе калик перехожих, но долгая пешеходная прогулка по пустыне привела его к невеселым мыслям о горькой судьбе бродяг и бездомных. Он где-то когда-то читал или слышал, что, если не считать космоса, одиночество в песках ближе всего к абсолютному одиночеству. Теперь он мог убедиться в этом лично. Одиночество всегда угнетало популярного репортера, одиночество вынужденное давило во много раз сильнее.

На шоссе Максим вышел скорее всего чудом. Определить, в какой стороне благородная Бухара, он не сумел, хотя обнюхал каждый верстовой столб и ощупал все выбоины на теплом асфальте — видимо, его чутье работало только в закрытых помещениях и в крайне опасных для жизни ситуациях. Поработав с полчаса ищейкой, Максим сел на обочине — ждать следующего чуда.

* * *

— Я понимаю, почему вы испугались, — необычная обстановка, усталость. И вообще, для женщин путешествия — трудное испытание. Тем более что спутник ваш исчез. — Человек в белом халате утешал Нину, будто родной отец. — Но бояться совершенно нечего! Дорогая моя, вы мне верите?

Не поверить ему было бы кощунством. Величавая осанка, благородная седина, покой, буквально стекающий с его рук и губ. Восточный философ из книжки, незнакомец умел понять и разглядеть все, кроме непонятных Нининых страхов, — девушка сама не заметила, как перестала плакать и начала сбивчиво, но подробно рассказывать. Причем умом она понимала, что не стоит быть совсем уж откровенной, но остановиться не могла.

— Разумеется, я понимала, что все это — авантюра и никаких сокровищ нет и не может быть. Но он такой азартный, он буквально заразил меня этими поисками, а потом, потом нас задержали на дороге, разбили камеру, целую ночь звонили мне, а потом я не дождалась его, и он куда-то пропал. А почему, почему они будто в военной форме? — Нина подняла глаза. Философ в белом был невозмутим:

— Мода такая теперь, на иностранную военную форму, а у вас разве нет?

Нина согласно кивнула.

— Просто вроде как играют они.

— Но Аскер… — Нина внезапно замолчала.

— Аскер — сын моего друга, почти брата, все равно что мой сын. Он что, был с вами груб? — Неподдельная тревога звучала в голосе философа.

— Нет, он просто был не такой, как обычно. Я никогда…

— Он просто дома — вот и кажется необычным. Так ведь? — С ним было трудно не согласиться. И Нина согласилась.

— А что за сокровища вы искали с этим журналистом?

— Клад бекташи. Кстати, очень может быть, что эта рукопись действительно…

— Я знаю. Это вы переводили карту?

— Да, еще дома.

— Вы не обратили внимания на буквы Джим, Мим, Алиф в левом верхнем углу текста?

— Нет, я просто решила, что это анаграмма того, кто составил карту. Впрочем, какая разница.

— А что это еще может быть?

— Чижов говорил, что сокращенное, точнее, зашифрованное название местности. Ну… знаете, бывает такой код, как у военных, — из пункта «А» в пункт «Б»… Ведь орден бекташи имел очень сильную военную организацию. Все-таки уже девятнадцатый век — могли быть и более сложные шифры. В любом случае теперь нам это никогда не узнать, ведь больше бумаг не сохранилось.

— Да, конечно, но в других документах может быть и расшифровка этого названия… Не правда ли?

— Разумеется. А откуда… — Нина несколько поздно сообразила, что этому человеку она о карте ничего не говорила, а он ее знает прекрасно. — Вы видели карту?

— Я ужинал с вашим приятелем.

А где он?

— Отправился отдыхать. — Человек в белом неожиданно встал, его жесты стали властными. Философичность испарилась. — И вам тоже надо отдохнуть, ночные страхи пройдут с рассветом. — Он протянул Нине руку и помог подняться. — Идите к себе, отдыхайте.

Нина кивнула. И вышла на айван. Едва за ней опустилась занавеска, в комнату буквально ворвался Аскер. Человек в белом жестом приказал ему хранить молчание. Через пару минут, когда Нина уже должна была быть в своей комнате, он насмешливо и негромко произнес:

— Почему у тебя все время все не получается, даже девчонка чуть не ускользнула. Я уже не говорю о бездарном спектакле позавчера. Проследи, чтобы с ней больше не было проблем, но внимательно, она нам очень еще нужна. Ясно?

— Да, шейх. — Поклон Аскера был даже чересчур низким.

Нина, спрятавшаяся у входа, похолодела и помчалась в комнату, из которой с таким трудом выбралась час назад. Она знала, что пока ей ничего не угрожает, еще она знала, что ей есть о чем подумать.

* * *