Смерть на взлетной полосе

Только ли со стороны Максима может прийти такая угроза? Да, конечно, если с него снимут обвинения и начнут искать настоящего преступника, не исключено, что и найдут.

Но если у Белавина был сообщник, то ведь и он может оказаться источником потенциальной опасности. В этой связи недавний арест и последующее бегство Джункаева представали в совершенно новом свете.

Если это и впрямь именно он довел до конца дело с Курбанским, значит, он много чего знает и соответственно может рассказать. А может быть, уже рассказал. Ведь Белавину неизвестно, что он делал там, в этом СИЗО. Даже если и не выдал приятеля с головой сейчас, может сделать это потом. В любой момент. К чему иметь под боком такой мощный раздражающий фактор?

Мусу ищут, и в такой ситуации ему как никогда необходима помощь. Не было бы ничего удивительного, если бы он обратился за ней к Белавину. Тому ведь разрешено выходить. Если Белавин в курсе, что Муса сбежал, для него это — отличный повод и избавиться от слишком много знающего «друга», не приносящего ничего, кроме постоянных хлопот, и заодно окончательно утопить Максима.

«Правда, здесь не совсем ясно с мотивом, — думал полковник. — Навряд ли удастся доказать, что Китаев убил дворника из‑за большой личной неприязни, как в случае с командиром. Хотя и это проблема решаемая. Муса в бегах, рисоваться перед ненужными свидетелями ему не с руки. Можно списать все на самооборону. Максим увидел где‑то Джункаева, тот решил, что он может его выдать, напал, и, защищаясь, Максим «нечаянно» его зарезал. Кроме того, Максим знал, что Джункаев задержан и должен сейчас находиться в изоляторе. Ведь они даже встретились в коридоре, когда он выходил…»

И тут Гурова осенила неожиданная догадка.

Он вспомнил свою шутливую фразу: «На свободу с чистой совестью», которой приветствовал выходившего из изолятора Максима. И сейчас воображение ясно представило ему сутулые плечи Мусы, резко передернувшиеся при этих словах. Он ведь не мог знать, что Максиму просто изменили меру пресечения. Если он решил, что его освобождают из‑под ареста, значит, должен был подумать, что дело раскрыто. Как мог он в этом случае рассуждать?

Белавин, пославший его разделаться с чересчур любознательным московским полковником, узнал, что все получилось наоборот, и Мусу «закрыли». Не надеясь, что тот будет молчать, он поспешил сообщить полицейским свою версию подробностей убийства Курбанского, свалив, разумеется, все на Мусу. И теперь вдобавок к обвинению в нападении на полицейского ему светит обвинение в убийстве командира части.

Неудивительно, что он не захотел дожидаться, когда ему об этом скажут. И, конечно же, не успокоится, пока не накажет друга за вероломство.

Это тем проще сделать, что схема уже разработана. Как можно использовать чужие отпечатки на рукоятке ножа, Джункаеву известно, оставалось только их получить. И нельзя не признать, с этим он справился блестяще.

Отморозки, напавшие на Максима, наверняка были из той же категории, что и приснопамятный Леха. А это как раз та социальная группа, в которой вращаются люди, подобные Джункаеву. Оказавшись в беде, он попросил их помочь, и они не отказали. Наверное, до сих пор пропивают награду где‑нибудь в укромном местечке под кустиками.

В целом схема выстраивается неплохая. Джункаев будет отмщен, вероломный друг наказан, а виновным в итоге окажется… Максим.

«Итак, возможных вариантов два, — подытожил Лев. — Ситуация — пауки в банке. Кто кого первым сожрет: либо Белавин Мусу, либо Муса Белавина. Осталось определиться, что в этой ситуации нужно сделать конкретно мне».

Было очевидно, что, как бы ни хотелось каждому из приятелей обвинить во всем Максима, реально преступление должен совершить кто‑то из них. Муса скрывается, и проконтролировать его действия возможности нет. Но Белавин привязан к конкретному месту, и отследить его перемещения будет несложно.

Если Муса задумал убрать его, рано или поздно он появится там, где будет находиться Белавин.

«В целом задача не так уж сложна, — думал полковник. — Нужно находиться поблизости и засвидетельствовать, что нож с отпечатками Максима вонзил в жертву вовсе не Максим. Но это, конечно, в худшем случае. В идеале хотелось бы вообще обойтись без жертв. Хотя это уж как получится».

Не зная, что конкретно задумал Муса, Гуров не мог планировать какие‑то действия. Приходилось лишь пассивно наблюдать.

Он прохаживался возле дома Белавина, отмечая все детали окружающей обстановки и внимательно следя за всем, что происходило.

Но не происходило почти ничего. Двор был пустынен, прохожие появлялись редко, и даже кошки в этот знойный день сонно зевали, укрывшись в тенечке и оставив привычное любопытство.

Время от времени Лев бросал взгляд на окна, за которыми, по его предположениям, должна была находиться квартира Белавина. Но никаких движений не наблюдалось и там.

Только около шести вечера, когда в подъезд зашел невысокий светловолосый парень, в этих окнах зажегся свет, и кто‑то задернул занавески.