Смерть на взлетной полосе

— Послушай, Коля, я думаю, ты уже понял, что вчистую тебе все равно не отмазаться. Так зачем же усугублять положение неумными выдумками? Этим ты добьешься только одного — добавишь себе срок. Зачем кивать на других и обсуждать, что сделали они? Расскажи, что сделал ты, расскажи честно и правдиво. Тогда тебя осудят только за совершенное лично тобой и не будут приписывать тебе того, что совершили другие. Бомбу в вертолет заложил ты?

— Да, — после длинной паузы с трудом выдавил из себя Белавин.

Внушение Гурова явно подействовало на него, но было видно, что откровенность требует титанических усилий.

— А нож? Кто вонзил его в горло Курбанскому?

— Это Муса.

Пока все совпадало. Но повторение истории, уже рассказанной Джункаевым, не слишком интересовало Гурова. Ему хотелось разгадать главную загадку этого дела и получить ответ на вопрос, который и сейчас, когда он знал уже почти все, оставался открытым.

— За что ты так возненавидел Курбанского? — спросил он. — Ведь вы были друзьями.

— Да. Друзьями, — снова немного помолчав, проговорил Белавин. — Хорошенькая дружба. Бегал для него высунув язык, каждую прихоть исполнял. А он только и знал, что приказания отдавать. Ни благодарности, ни… Да что там говорить! Я перед ним выстилался, как… как раб какой‑то. Можно сказать, по свистку являлся. Кто ему все эти смешные шутки устраивал? И с Китаевым с этим, да и вообще. Все Коля и Коля. А когда Колю прижало, выяснилось, что этого как бы и не было ничего. Ноль! Фикция. Все эти мои побегушки, праздники для его друзей, услуги «не в службу, а в дружбу». Все это, как выяснилось, незначительные мелочи, не стоящие внимания. Ничего. Ноль!

Обида в голосе Белавина была неподдельной, и Гуров понял, что Курбанский чем‑то действительно задел его за живое.

— Так что же все‑таки произошло? Чем тебя так прижало?

— А вы не знаете? — с сарказмом глянул на него Белавин.

— Скажи — узнаю.

— Из‑за чего я, по‑вашему, с этой дрянью на ноге должен был разгуливать?

— Убийство? Но при чем здесь Курбанский?

— Ну да, конечно. Действительно, при чем? Вот и он, похоже, так думал. Когда Коля для него по поручениям бегал, тогда он не спрашивал, при чем. А тут вдруг в одночасье все понимание потерял.

— То есть ты хочешь сказать, что попросил Курбанского помочь тебе в этом деле, и он отказал?

— Да нет, не отказал. И не отказал, и не пообещал, что поможет. Держал на длинном поводке, все «завтраками» кормил. «Погоди», да «не спеши». Меня уж вот‑вот в кутузку должны были упечь, а он все «годил».

— Но подожди, ведь если я ничего не путаю, именно Курбанский договорился о том, чтобы твоим делом занялся опытный адвокат. Как же ты говоришь, что он не помог?

— Селезнев‑то? — презрительно скривился Белавин. — Да таких «опытных адвокатов» пруд пруди. На каждом углу полно, хоть мешками собирай. Только деньги брать горазды. Я этого придурка и без Лени мог бы нанять. Толку от него, как от козла молока.

— Но какую еще помощь мог оказать в подобном деле Курбанский? — недоумевал Гуров. — У него что, были знакомые в полиции?

— У него‑то? — как‑то загадочно произнес Белавин. — У него такие знакомые были, которые очень многим даже и во сне не снились. Или вы думаете, что он за просто так сумел эту историю с вертолетом замять? И в части остался, и звание сохранил, да и понизили его так, для виду больше. Думаете, это все — случайность? По щучьему велению произошло?

— То есть, если я тебя правильно понял, с помощью своих связей Курбанский мог кардинально повлиять на расследование по твоему делу?

— Да он его вообще мог закрыть, это дело. С помощью своих связей. Что такое убийство по неосторожности? Казус, непредвиденный случай, от которого не застрахован ни один человек. Форс‑мажор, обстоятельства непреодолимой силы. Здесь даже говорить не о чем. Но я его ни о чем глобальном даже и не просил, ни дело закрыть, ничего такого. Совершил — значит, совершил, пускай остается. Просто хотел, чтобы срок условно дали. Это‑то он мог организовать? Пустяковую скидку за всю мою многолетнюю преданную ему службу? А? Мог? — Белавин вопросительно уставился на Гурова, и в голосе его было столько обиды и боли, как будто перед ним сейчас сидел не полковник, а сам Курбанский. — Но нет, не заслужили. Слишком вяло на цырлах прыгали перед дорогим начальником. Побойчее надо было.

«Вот оно что, — подумал Лев. — Вот где зарыта собака. Значит, Курбанский мог чуть ли не полностью отмазать своего наперсника от этого досадного «казуса», но сделать этого не захотел. И тогда Белавин, которому в преддверии неминуемого ареста уже нечего было терять, решил, что не уйдет неотомщенным».

— Так что, когда я понял, что садиться мне все равно придется, то подумал — пускай хоть будет за что, — как бы отвечая на его мысли, продолжал Белавин.

— То есть ты задумал реальное убийство, где ни о какой «неосторожности» речь уже не шла. Но ведь в действительности все главное сделал Муса. Как тебе удалось уговорить его?