Смерть нас обойдет

   Воздушную тревогу отменили около полуночи. У выхода из бомбоубежища стояли гестаповцы в штатском и жандармы и проверяли документы. Сергей и Костя переглянулись: неужто влипли! И деваться некуда. Останавливали мужчин, досконально проверяли паспорта, удостоверения, пропуска, тщательно сверяли фотографии. Парней в макинтошах отвели в сторону, где стояли около десятка задержанных немцев.

   Сергей расстегнул плащ, поудобней сдвинул автомат и подошел к двери.

 — Ваши документы?

 — Мой брат после контузии и черепного ранения потерял слух и речь, — поспешил Костя на выручку и подал удостоверения «гитлерюгенда». Из них на пол скользнул снимок. Гестаповец проворно его поднял, рассмотрел, прочитал надпись и, не раскрывая документов, вернул, нетерпеливо сказав:

 — Проходите!

   Вокзал, огромный, запутанный, со множеством залов, ходов и выходов, людскими толпами и многошумьем, ошеломил парней, показался нескончаемым. Они долго бы плутали по нему, не заметь Костя на стене его план. Разобрался и повел Сергея кратчайшим путем. Вышли на привокзальную площадь с чахлым сквериком и остановились у фонарного столба, беспомощно озираясь по сторонам.

 — Силезский вокзал, — объяснил Костя, — крупнейший в Европе. Настоящая крепость. Видел, стены из пушки не прошибешь.

 — Дойдем, прошибем... А не переночевать ли нам здесь? Куда попремся на ночь глядючи...

 — Опасно оставаться, снова в облаву попадем. Лучше где-нибудь в саду ночь избудем.

   Мимо торопливо пробегали редкие прохожие, не обращая внимания на развалины домов, пожарников, тушивших пылающие здания. Немцы спешили к недалекому входу в подземный туннель. Костя проследил за ними взглядом и обрадованно проговорил:

 — Метро! Поехали. В Москве я катался на метро.

 — То в Москве, а то здесь, — скептически заметил Груздев, — И к кому нам ехать, кто нас ждет? Ладно, ладно, не кипятись...

   В вагоне пассажиров битком. Парней притиснули к стенке, пожилой немец уперся Сергею в бок, но локтем почувствовал металлическую жесткость автомата и испуганно откачнулся. Поднял глаза, рассмотрел руны в петлице, череп на фуражке и втиснулся в подавшуюся толпу.

   Из метро вышли на конечной остановке и бесцельно побрели запутанной улочкой, зажатой двумя рядами домов. В подслеповатых оконных проемах ни огонька, ни искорки, лишь желтые блики от появившейся луны отражаются в стеклах, крест-накрест проклеенных бумажными полосками. Вымершие кварталы, безлюдные перекрестки улиц, безгласые трупы жилых зданий... Костя понял, что на ночлег им нечего рассчитывать, в частых сквериках не уснешь под кустом или на скамейке из-за холода и сырости. Зря уговорил Сергея покинуть Силезский вокзал. Там полно пассажиров и погорельцев, а поезда до утра вряд ли пойдут, пока не восстановят железнодорожные пути, растащат завалы, наладят сигнализацию...

 — Кто-то идет? — остановил его Сергей и втащил в глубокую нишу в каменной стене.

   Портфель оттянул руки, от него болят плечи и ноет спина. Ноги избиты в кровь, а тут хоронись в узкую кирпичную щель и жди у моря погоды. Чего Сергей боится? Документы железные, никакой полицейский не придерется, если уж они через гестаповский контроль прошли. А вдруг спросят, почему они не возвращаются домой, бродят закоулками? На берегу под лодкой их дом... Вряд ли шупо поймет шутку... Один... второй... третий... Двое к стене прилипли, третий на стреме, улицу оглядывает, сторожится. Шпана!.. Квартиру высматривают, хотят очистить? Не похоже. Тогда бы к дверям или окнам пристроились. Бегут, подошвой об асфальт не шоркнут. Босиком? Холодно и мокро. Не иначе, как обуты в прорезиненные тапочки. Исчезли, а на кирпичах, где они только что терлись, забелели холщовые заплаты.

Сергей и Костя к стене. Листовка!.. Свеженькая, бумага от клея влажная.

 — Читай! — и лучом фонарика в листовку.

 — «Патриоты Германии! Антифашисты в городе и деревне! — голос Лисовского дрогнул. — Еще теснее сплачивайте свои ряды! Везде, где бы вы ни были, где бы вы ни работали: на заводах, в учреждениях, на полях,— объединяйте людей в борьбе, против фашизма. Борьба патриотов в Германии трудна. Но, несмотря на многие жертвы, она приведет к победе...»

 — Ясно! Бежим, догоним, — загорелся Сергей. — Надо же, антифашисты! Вот бы никогда не подумал... Говорили о них — не верил, одних фашистов встречал...

 - Бежим!

 — В черной форме?!

 — Ша-а! Опять шаги!

   Вернулись в убежище. Подбежали четверо. Заметили листовку, остановились. В световом круге серебром вспыхнула бумага.

 — Доннер веттер! — послышалось негромкое ругательство. — И пяти минут не прошло, как ее приклеили. Бумага еще теплая.

 — Вальтер! Передай по рации, чтоб перекрыли улицу, оцепили ближайшие кварталы. Карл и Фриц! Преследуйте коммунистов. Захватить живьем, при сопротивлении — стреляйте по ногам...

 — Они вызывают подмогу, собираются оцепить улицу, — торопливо переводил Костя.   — Попадут подпольщики гестаповцам в лапы! Они ж не знают, что обнаружены.

 — И подпольщиков, и нас заметут, — встревожился Сергей и обозлился. — Фефелы полоротые, идут и шпиков за собой не замечают! Придется в бой вступать!