Смерть навылет

Близнецы с блестящими глазами следили за взрослыми. Для них игра в расставания была пока что в диковинку. Ольга дулась на меня и Клару. На меня — по привычке, на Клару исключительно из вредности — ибо не надо чужих женихов отбивать. Соня уговаривала бабушку одуматься и вернуться в семейное лоно, Фима подносил деду валерьянку пополам с виски. Дед покорно выпивал эту гадость, впадал в буйство и грозился покончить с собой в день венчания своей неверной жены. Кеша путался под ногами и рассуждал о превратностях любви. Улита яростно мыла на кухне посуду и обвиняла мужчин во всех своих грехах. А Клара… Бабушка без конца названивала своему ипотечному пупсику и шокировала окружающих, наверно, милыми, но уж слишком интимными глупостями.

На этом мои горести не закончились. Желтушные газеты вышли с многообещающими заголовками “Любовь на старости лет” и “Кровавый вечер всех влюбленных” и с большими фотографиями, запечатлевшими финальный выход в свет нашего рокового треугольника.

Интернет повизгивал, смакуя подробности вечеринки, и делал ставки на дальнейшее развитие событий. Прогулявшись по сайтам, я узнала много нового о себе и своих домочадцах. В свете этого информация о бабушкином соблазнителе, господине Крупинине, представлялась более, чем сомнительной. Пятьдесят девять лет. Президент крупнейшего банка. Не женат. Богат. Любвеобилен. Репутация — дон-жуан. Специализация — молоденькие блондинки. С замужними дамами принципиально не имеет никаких дел. Ну-ну… Чем дальше в лес, тем злее партизаны.

Клара, конечно, время от времени напоминает о том, что она натуральная блондинка и уверяет, что платиновые кудри у нее до сих пор свои, но по возрасту, как ни крути, в нимфетки она точно не годится. Зачем, спрашивается, столь опытному соблазнителю затевать такие непристойные игры?! Зачем тащить старушку в романтическую неизвестность, а потом бросать ее тут же, на заснеженной скамейке в шелковом вечернем платье? Зачем давать деду в лоб, если все равно не претендуешь на его супругу? И вообще, причем тут бабуля, если это была моя вечеринка?!

Но с другой стороны, я ведь не чувствую за собой никакой вины. И если люди не отдают себе отчет в своих поступках, значит, лично я помочь им никак не могу. Все, вопрос закрыт! К столь адекватному восприятию событий меня подтолкнул новый роман Стэна Мо “Гений на полставки”. Это, конечно, не приключения белокурой Годзиллы, но…

“Иногда очень трудно сказать “нет”, особенно когда окружающие требуют, чтобы ты выдавил из себя это благодарное и ненавистное слово — “да”. Собственно, за что благодарить? В первую очередь, за проявленное внимание к твоей скромной персоне. Ведь тот, кто обращается за помощью, как правило, мнит себя спасителем твоего времени. А ты не мог бы… Я вздрагиваю, когда слышу эту фразу, но почему-то всегда отвечаю утвердительно — конечно, какие проблемы! Потом не сплю ночами, выполняя за благодетеля его работу, нянчу чужих детей и поливаю чужие цветы. И при этом злюсь. На себя, который не смог вовремя сказать “нет”, на них, уверенных в своей правоте, на время, не приученное сжиматься подобно латексу. Когда я злюсь, я становлюсь умнее и свободнее. Поднимаюсь вверх над обстоятельствами и людьми, и радостно кричу “нет”.

Хомут обязательств — ноша порядочного человека. Это его амплуа. Если пообещал — надо сделать. Даже если необходимость в таком обещании давно отпала. И о тебе до поры до времени забыли.

Я коллекционирую свои обещания. И в этом моральном гербарии только одно “нет”. Наверное, я был пьян, когда произнес заветное слово. А, протрезвев, взял его обратно. Рассказать? Щеки сразу же покрылись стыдливым румянцем. Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Ко мне подходит некрасивая девушка и, маскируя собственное смущение, спрашивает:

— А вы могли бы со мной переспать? До утра я совершенно свободна.

Густые черные волосы, перехваченные дешевой резинкой, на большом лбу, обязанном своей формой водянке, первые морщины, искривленные губы, не знавшие ни помады, ни поцелуев. Ноги буквой икс. Мешковатая одежда — элитный секонд-хенд. На правой ноге — стрелка. Она изгибается, пропадая в унылом и потрескавшемся от времени и грязи ботике. Обкусанные ногти. Ей, наверное, тридцать. И она девушка. И она хочет переспать с тем, кто только что вышел из аптеки. Ночь. Улица. В руках у меня презерватив. Я вызываю у нее доверие. Она где-то читала, что мужчина с презервативом должен вызывать доверие.

— А вы могли бы со мной переспать?

Я смотрю на этот огромный и страшный лоб. Она сейчас как пружина. Тронь — и тут же ударит. Несмотря на доверие и клубничный кондом в серебристой упаковке. Я представляю естественную преграду, маму за стенкой, утреннее “спасибо”, переходящее в признание в любви и говорю ей:

— Нет.

Она жалко улыбается и переходит через улицу. Я стою под фонарем с просроченным презервативом. Почему я сказал “нет”?

И только наутро, я понимаю, что должен был произнести совсем другое слово. Честное слово. То, которое я сам от себя ждал.