Смерть не имеет лица

Эти два придурка, с которыми я связался, небось дума­ли, что я – старый, жадный и упертый козел. Просчита­лись, сукины дети! У меня еще не окончательно высохли мозги, чтобы не видеть, как они тут вешают мне лапшу на уши. Гребаные отморозки! Теперь-то я понимаю, кто они и что им было нужно.

Они хотят выманить меня отсюда. Для них единствен­ный способ прикрыть свою задницу – убрать меня. Мо­жет, сегодня или завтра кто-нибудь из этих соколиков зайдет сюда как ни в чем ни бывало и изловчится перерезать мне глотку.

О боже! Я впервые в жизни боюсь. Я им продал столько всякой дряни, что им ее хватит взорвать весь этот город к чертовой матери. Они это сделают, и, видимо, в ближай­шее время.

Для чего им это все нужно – для денег, для власти, для мести, для забавы? Кто знает… Спаси нас господь!

У меня уже нет времени на раздумья. О боже! Может, мне следовало бы обратиться с этим делом к чертовым копам, мать их…

Как бы то ни было, мне придется залечь на дно. У этих придурков не хватит ума, чтобы пробраться в мой компью­тер, прочитать эти записи. На случай, если за мной будет погоня, я беру с собой два заряда».

– Приехали, – сказала Ева, сжав кулаки. – Старый, вонючий говнюк! Ведь знал имена, имел какие-то сведе­ния… Какого черта он не заложил это в компьютер?! Унес все с собой в могилу. Убрали его – и все концы в воду, никто ничего не знает и не узнает…

Еве вдруг показалось, что сейчас она просто взорвется от злости. Она опять подошла к окну. Снова тот же вид части Нью-Йорка. На часах было пять минут третьего.

– Пибоди, мне нужно все, что попадется о группе «Аполлон»: любая фамилия, любой акт, за который они взяли ответственность. – Это было все, что она могла придумать в тот момент для продолжения хоть какой-то дея­тельности. – А ты, Макнаб…

Ева услышала сзади звук открывающейся двери и огля­нулась. На пороге стоял Фини, бледный, с потухшим взгля­дом,

– О боже! Фини, что им удалось?.. – вырвалось у нее.

– «Плаза-отель», чайный зал. – Фини медленно опус­тился на ближайший стул. – Они взорвали сам зал, часть прилегающих гостиных и коридоров с киосками. Мэллой сейчас направляется туда. Данных о количестве жертв пока нет. – Он провел дрожащей рукой по лбу и добавил: – Мне кажется, мы нужны сейчас там.

Ева никогда не видела войны – тем более такой, кото­рая убивала людей массами, без разбора. Отношения Евы со смертью всегда были персональными, личными и как бы более близкими. До сих пор ее подход к рассмотрению каждого убийства строился на изначально простой основе: тело, способ, мотив, загадка конкретной человеческой лич­ности. В том, с чем ей довелось столкнуться теперь, ничего личностного или индивидуального уже не было.

Картина мощного разрушения сломала в представле­нии Евы привычную конкретную взаимосвязь между убийцей и жертвой. В «Плазе» и вокруг нее царил хаос, кругом слышались стоны раненых, крики случайных сви­детелей, вой сирен. Это была атмосфера всеобщего шока, почти столбняка.

То, что было когда-то роскошным престижным отелем на Пятой авеню, превратилось в груду развалин, над кото­рой поднимались клубы дыма. Обломки кирпича и бетона, искореженный металл, битое стекло, куски деревянных панелей и осколки мрамора громоздились вперемешку с окровавленными частями человеческих тел и обрывками одежды. Еве попалась на глаза одинокая детская туфелька с серебристой пряжкой. Она не удержалась и присела, что­бы разглядеть ее. Когда юная обладательница туфельки на­ряжалась перед приходом сюда, башмачок был, видимо, начищен. Теперь он был в пыли и крови.

Поднявшись, Ева медленно пошла среди завалов, пыта­ясь охладить свои эмоции и привести мысли в порядок.

– Даллас! – услышала она.

Лавируя между обломками, к ней пробиралась Надин в туфлях на высоком каблуке.

– Надин, уйди за ограждение для прессы!

– Никто это заграждение еще не устанавливал. Даллас, ради бога, помоги! Мне поручена передача о случае в Радио-сити, но студия требует обновить информацию. Что, вообще, за чертовщина происходит? Там вы, выходит, эвакуировали всех, а здесь не успели? – Надин посмотре­ла на развалины. – Ведь там тоже дело было не в опаснос­ти затопления?

– Мне сейчас некогда разговаривать с тобой.

– Даллас!

Надин схватила Еву за рукав. Ее глаза были полны ужаса. Она сказала Еве тихо, но требовательно:

– Люди должны знать. Люди вправе знать об этом.

Ева увидела на лацкане у Надин прикрепленный мик­рофон, а за ее спиной – человека с камерой. Каждый де­лал свою работу. Она всегда относилась к этому с понима­нием.

– Мне нечего добавить к тому, что ты видишь здесь, Надин. Сейчас не время и не место для заявлений. – Ева вновь взглянула на детскую туфельку с серебристой пряж­кой. – Мертвые говорят за себя.

Надин сделала знак оператору с камерой и убрала свой микрофон:

– Ладно, ты по-своему права. Но и я – тоже. Теперь слушай, это не относится к моему материалу. Если я что-то могу сделать – найти какие-то источники, сведения, что угодно – дай мне знать.