Смерть ночи

Вообще всё было трудно. Когда мы несколько месяцев назад затевали поход, то, конечно, и представления не имели о том, что вступаем в самое великое и печальное приключение в нашей жизни. Мы понятия не имели, что вместе нам придётся быть не какую-то неделю, а в течение совершенно неопределённого периода времени. Но пока мы оставались здесь, бродили в буше, ели, спали, разговаривали, мы даже не догадывались о вторжении огромной массы вражеских солдат в нашу страну. Всё было так отлично организовано, что закончилось прежде, чем кто-либо успел осознать происходящее. Когда удивление слишком велико, а страна не готова к обороне (а наша оказалась совсем не готовой), сопротивление всегда бывает слишком слабым.

Да, мы не были сложным препятствием.

Выбравшись из буша, мы обнаружили великую пустоту. Наши родители, братья и сёстры исчезли, домашние животные умерли и пропали, стада погибли в загонах… Мы проводили в онемении дни, недели, пытаясь понять, что случилось, и решая, можем ли на что-то повлиять. И как было сказано, кое-что удалось: например, взорвать мост в Виррави.

Но нам пришлось за это заплатить. Конечно, пришлось. Именно поэтому, когда Гомер собрал нас, все пребывали в подавленном состоянии.

Не знаю, вообще-то, почему мы называли это собраниями. Ничего официального в таких разговорах не было. Хотя, как правило, руководил Гомер, все в равной мере могли высказаться и говорили что хотели.

Но это собрание проходило иначе. Было очевидно, что лишь Гомер хочет высказаться. Он явно нервничал и далеко не сразу справился с собой. А мы не слишком ему помогали, просто таращились на воду, когда он начал говорить. Ли продолжал ломать прутик на кусочки, Крис всё так же строчил в блокноте. Я, не проявляя особого интереса, царапала по камню осколком кости.

– Ребята, пора нам снова включать мозги. Можно, конечно, просто сидеть и ждать, когда что-то произойдёт, а можно отсюда выбраться и заставить что-то произойти. Мы можем, как те обломки прута, плыть по течению, куда занесёт. Или изменить русло ручья, вытаскивать из него камни, пока не сгладятся пороги. Чем дольше мы ждём, тем труднее и опаснее будет сделать что-то. Я знаю, иногда всё кажется ужасно запутанным. Мы будто оказались где-то в стороне от жизни. Но надо помнить, что мы не сидели всё время сложа руки. Мы уничтожили нескольких солдат, вытащили из города Ли, когда он был ранен, а потом даже взорвали чёртов мост. И для кучки дилетантов это совсем неплохо. Не знаю, как вы, а мне здесь не по себе, потому что мы никуда не движемся. Наверное, всё из-за того, что мы потеряли Корри и Кевина, и как раз тогда, когда четверо из нас возвращались с такой гордостью и радостью. Разгромить мост – это здорово, и тут вдруг, сразу за этим, такое несчастье… Нечего удивляться, что все мы чувствуем себя несчастными и злыми, огрызаемся друг на друга, хотя к тому нет никаких разумных причин. Ведь никаких ужасных ошибок никто не совершал. Да, мы ошибались, но ничего страшного в этом нет. Да, Корри подстрелили, но это не наша вина. Риска не избежать. Как говорил Кевин, те чёртовы турки, или кто они там, появились буквально ниоткуда. Нам не защититься от всех возможных нападений и не удастся остаться в безопасности круглые сутки. – Гомер энергично тряхнул головой, хотя вид у него был усталый и грустный. – Но вообще-то, я хотел поговорить не о том. Мы уже достаточно долго всё это обсуждали. Я хочу поговорить о будущем. Это не значит, что мы забудем прошлое. Ни в коем случае. И вы сами это поймёте. Но сначала хочу сказать, о чём я думал больше всего. О храбрости. О силе духа. Вот о чём.

Гомер сел на корточки, подобрал с земли сухую травинку и принялся её жевать, глядя вниз, и, хотя было видно, что ему немного не по себе, он продолжал говорить. Намного тише, зато с большим чувством.

– Может быть, всё это для вас вполне очевидно. Может быть, вы все уразумели, когда ползали вокруг того моста, пугая кузнечиков, а я оставался в стороне… Но мне только неделю назад пришло в голову, как всё работает, – я о храбрости. Это всё только у нас в голове. Мы не рождаемся с этим, нас не учат этому в школе, мы не узнаем об этом из книг. Просто такой способ мыслить, вот и всё. Нечто такое, чему ты учишь свой ум, заставляя его поступать именно так. Я только что начал это осознавать. Когда что-то кажется опасным, твой ум сначала теряется от страха. Он бросается наутёк, вроде как на пустоши, в буш. Он видит змей, крокодилов или людей с автоматами. Но это лишь твоё воображение. Оно не помогает тебе, когда дело касается таких вещей. И потому первое, что надо сделать, – обуздать воображение, набросить на него поводья. Приходится быть суровым с собственным рассудком. Храбрость – просто вопрос выбора. Надо сказать себе: «Я буду храбрым и не поддамся страху и панике».

Гомер даже побледнел от желания убедить нас, он говорил с пылом, но по-прежнему смотрел в землю, лишь изредка бросая взгляд то на одного, то на другого из нас.