Смерть ночи

Фай совершенно выдохлась. Я взяла её за руку. Гомер поднял обломок толстой ветки. Так хотелось, чтобы сейчас у него оказался обрез. Я огляделась вокруг в поисках какого-нибудь оружия. Особого выбора не было. Я нашла камень, размером примерно с бейсбольный мяч, и передала его Фай, но не думаю, что она вообще что-то понимала. Она просто держала его, даже не подняв руку. Для себя я тоже нашла камень. Никто из нас не представлял толком, что делать, мы действовали инстинктивно, и именно инстинкт заставил нас вооружиться. Мы могли рассыпаться в разные стороны и бежать, но за спиной была каменная стена, а впереди – густой буш, так что куда было деваться? К тому же одного взгляда на Фай оказалось достаточно, чтобы понять: мы должны остаться на месте и сражаться. Фай прислонилась к тому самому дереву, которое служило нам лестницей обратно в Ад. Голова Фай была бессильно опущена, но камень она всё же держала. Внезапно она содрогнулась всем телом, и её вырвало. Этот звук помог её преследователю сориентироваться: я услышала, как шаги немного ускорились. Кто бы это ни был, теперь он шёл прямо на нас, более уверенно. Гомер исчез, но, приглядевшись, я могла угадать, за каким деревом он притаился. Я тут же спряталась за другое. И увидела наконец смутно обрисовавшуюся фигуру солдата, пробиравшегося между деревьями метрах в десяти от меня. Он был один-одинёшенек – я не видела и не слышала никого больше. Он заметил Фай и направился прямо к ней. Винтовка висела у него на плече. По виду Фай было очевидно, что сопротивляться она не в состоянии. И мне показалось, что у солдата на уме было и ещё кое-что, кроме захвата девушки в плен. Двигался он быстро, как лисица в овчарне. Солдат был некрупным – на самом деле просто мальчишка примерно нашего возраста, сложенный как Крис. Он был без головного убора, в светлом мундире, скорее летнем, чем осеннем или зимнем. И похоже, у него ничего с собой не было, кроме винтовки. Когда он нетерпеливо направился к Фай, я вышла из-за дерева и последовала за ним. Было страшно, и я совершенно не представляла, что именно собираюсь делать, – вернее, не могла поверить в собственные намерения. Камень я крепко сжимала в руке, но заметила, что Фай своё импровизированное оружие уронила на землю.

Мужчина был уже совсем рядом с ней, в нескольких шагах. А я – прямо у него за спиной, но не могла заставить себя сделать что-нибудь. Я словно ждала, что меня кто-то включит, что-то вынудит сделать больше, чем беспомощно преследовать врага.

А потом солдат сам заставил меня действовать. Должно быть, услышав мои шаги, он начал поворачиваться, одновременно поднимая руку к винтовке. Его глаза расширились от ужаса, и я почувствовала, что с моими глазами происходит то же самое. Как во сне, я вскинула руку и стала опускать её на голову солдата. И тут в моём сознании мелькнуло странное воспоминание: ужастик, который мне когда-то рассказывали, о том, как в глазах жертвы отпечатывается образ убийцы. И заглянуть в глаза трупа – всё равно что посмотреть на фотографию того, кто его прикончил. Всё это длилось доли секунды, и, внезапно осознав, что удар получается слишком слабым, я в последний момент прибавила усилий. Солдат вскинул руку, чтобы отразить нападение, но камень всё же достиг цели. Моя рука отчаянно дрожала, но, к счастью, я удержала своё оружие. Солдат качнулся в мою сторону, и я отскочила, но всё же получила кулаком по голове, отчего слегка оцепенела. Я видела смуглое потное лицо врага. Его глаза были полуприкрыты, но непонятно почему. Может, я ударила его сильнее, чем думала? Рукой, в которой всё ещё оставался камень, я ткнула ему в лицо, но он сумел её оттолкнуть. И мы вот-вот должны были схватиться врукопашную. Но тут за спиной солдата прозвучали быстрые шаги. Удивительно, что я совершенно забыла о Гомере. Солдат стремительно развернулся, одновременно дёрнувшись в сторону. Гомер хотел изо всех сил ударить его палкой по голове, но промахнулся и угодил в плечо. Солдат пошатнулся, теряя равновесие. В это мгновение я обеими руками подняла камень и с силой обрушила на его череп. Раздался отвратительный глухой звук, как если бы по стволу дерева ударили обухом топора. Солдат выпучил глаза и, как-то смешно хрюкнув, свалился на землю в молитвенной позе: на коленях, со склонённой головой. А потом растянулся на боку во весь рост, да так и остался лежать.