Смерть носит пурпур

Что с этим делать, Плеске пока не знал, но выпускать из рук необыкновенный шанс было бы нелогично. Надо поступить тоньше: присматривать за ситуацией и принимать решения, смотря по тому, как она будет развиваться. Может, выйдет полный пшик, а может – невероятная удача. Остается одно неизвестное в этом уравнении: можно ли довериться Чердынцеву?

Еще раз взвесив последствия, какие он способен был разглядеть, Плеске принял решение.

– Какие у вас планы на ближайшие дни? – спросил он.

Чердынцев признался, что, кроме службы, планов не строил никаких. Разве в воскресенье навестить родителей, проживающих в Царском Селе.

– В таком случае ваши планы изменились, – сказал Плеске таким тоном, чтобы было ясно: шутки кончились, он намерен дать служебное поручение. Чердынцев понял и даже подтянулся. – Отправляйтесь в Царское Село, будьте там, сколько потребуется, выпишите себе командировочные дня пока на четыре. Сегодня государь отправился на коронацию в Москву, как вам известно, двор последовал за ним, там сейчас тихо и пустынно. О делах не беспокойтесь, на время вашего отсутствия найдется, кому передать.

– Слушаюсь, – сказал Чердынцев, ничуть не удивившись. – Только что прикажете делать столько дней в Царском Селе?

Плеске подумал, что или юноша слишком тонко играет, или недостаточно умен, или не успел до конца натянуть кожу чиновника. В любом случае он полностью управляем.

– Разузнайте все подробности о том… – Плеске запнулся, – …о том, что вы мне сообщили. Необходимо убедиться лично. Увидеть своими глазами, а лучше привезти образец. Считайте это моим личным поручением. От его выполнения зависит ваша карьера. Докладывать как можно чаще. Лучше ежедневно. Не скупитесь отправлять письма нарочным, все будет возмещено. Внимательно наблюдайте за всем происходящим. Будет нужна подмога – шлите телеграммы, телефонируйте, в конце концов. Что-нибудь придумаем. И еще: о целях вашего визита не должен знать никто: ни ваши родители, ни ваша возлюбленная. А лучше всего, чтобы о вашей новости вообще никто не узнал. Я достаточно ясно выразился?

Чердынцев изо всех сил старался скрыть удивление, выглядеть холодным и спокойным, не замечая при этом, как кусает и стягивает губы.

– Можете на меня положиться, – только и сказал он. – Никаких затруднений не предвижу, я этого человека знаю насквозь. Думаю, потребуется не более двух суток.

– Вот и чудесно. – Плеске выразительно взглянул на часы. – Очень рассчитываю на ваш ум и умение анализировать.

– Когда прикажете отправляться? – спросил Чердынцев, резко встав.

– С ближайшим поездом, уходящим с Царскосельского вокзала столицы, – ответил Плеске. – Искренно желаю вам удачи, господин Чердынцев.

6

Присутственный день в сыскной полиции Петербурга близился к концу. Обгоняя стрелки часов, чиновники разошлись кто куда, но, разумеется, все отлучились исключительно по важным и срочным делам. Большинство столов пустовало. Только за одним, самым дальним, приткнувшимся в углу между стеной и окном, кто-то был. Случайному посетителю разглядеть чиновника было бы затруднительно. Газету он раскрыл так широко, словно отгородился ширмой. Однако посетителей не было вовсе. Наконец широкий лист был сложен пополам, довольно раздражительно и резко, затем еще раз, и вслед за тем газета отправилась прямиком в мусорную корзину.

– Да что же это такое… – сказал чиновник и легонько стукнул кулаком по столу.

Стол издал сочный звук, отвечая на скрытую силу пальцев. А чиновник тяжко вздохнул и уставился в окно. Там виднелись дома Офицерской улицы, залитые солнцем и радующиеся наступившему маю. Выражение лица чиновника было далеко не радостным, а напротив – тоскливо-мрачным. Словно погода доставила ему одни неприятности. И это было отчасти справедливо.

Тот, кто прослужил в сыскной полиции достаточно долго, выучил нехитрое правило: количество преступлений в столице магическим образом связано с погодой и сезоном. Когда на улице осень и дождь, снег и холод, народ так и тянет на злодейства. Стоит наступить майской погоде, как нравы сами собой смягчаются, преступления сходят на нет, и сыскной полиции остается только пребывать в блаженной лени. Об этом неписаном законе знали опытные чиновники сыска и ждали наступления мая, как праздника.