Смерть, о которой ты рассказал

Я привел ее к лучшему парикмахеру Орлеана и, ко всеобщему изумлению, остался ждать прямо в салоне. Я хотел во что бы то ни стало помешать ей позвонить своему кретину. Что за притягательная сила была в нем? Он был молод и экстравагантен, вот и все. Она сама наделила его достоинствами, которых у него не было. Теперь я понимал, как был прав, обратясь к Бланшену. Только смерть избавит меня от Доминика. Я хотел, чтобы это случилось как можно быстрее.

Я прочел все журналы, лежащие на столе. Молоденькие парикмахерши хихикали и толкали друг друга локтями, показывая на меня. Все это было мне глубоко безразлично. Я терпеливо ждал.

Она появилась часа через два совершенно преображенная и казалась еще красивее, чем под солнцем Юга. Купив кое-какую косметику, она умело подкрасилась перед тем, как покинуть салон. У меня пересохло во рту.

— Ну вот, — произнесла она, поворачиваясь ко мне. В ее облике было что-то вызывающе величественное.

— Это то, что ты хотел?

— Вот именно. Я оплатил счет.

— Это удачно вложенные деньги. Мина. Парикмахер был того же мнения. Стоя посреди своих обалдевших помощниц, он не переставал удивляться, наблюдая за перевоплощением своей клиентки.

— Невероятно, — бормотал он.

Мы с Миной расхохотались. Впервые за все время мы расслабились. Выйдя на улицу, я пожирал ее глазами. Как бы там ни было, но мое восхищение льстило ч ей.

— Ну а теперь, месье тюремщик?

— А теперь попытаемся найти одежду, более подходящую для твоего возраста.

Ни одна женщина не может оставаться равнодушной к нарядам. Посещение салонов мод Орлеана, несмотря ни на что, развлекло Мину. Я купил ей модный костюм цвета опавших листьев, желтое платье и такого же цвета пальто с черной отделкой. Кроме того, я подарил ей белье и очаровательный пеньюар.

— Думаю, мне следует тебя поблагодарить? — спросила она в машине.

— Нет, это я благодарен тебе.

— Вот как? За что?

— За то, что ты так красива. Просто обворожительна. Право же, я не жалею о своем знаменитом объявлении, претендующем на оригинальность.

Она не ответила и, забившись в угол, молчала. В конце концов я не выдержал.

— Ты думаешь о нем?

— Да, помолчи…

Я выжал газ, и машина рванула вперед. Только так я смог выразить свой протест. Нужно было набраться терпения. Я знал, на что надеялась Мина. Она решила не форсировать события, а, постепенно разочаровывая меня, довести до такого состояния, когда ее присутствие станет для меня невыносимым. Вот только исчезновение Доминика нарушит все ее планы.

— Ты твердо намерена его увидеть?

— Да.

— Думаешь, он будет тебя ждать?

— Уверена…

— Какая наивность! Ты же сама говорила, что он слабак. Появится другая женщина, прельстится его шармом…

— Не думаю.

— Брось, Мина, разве ты не знаешь, что для других жизнь продолжается независимо от того, рядом мы или нет.

Она поджала губы.

— Возможно, ты попытаешься сбежать, да, Мина?

— Возможно…

— Ты совершишь ошибку. Подумай о нем, его блестящая карьера бездельника сразу же лопнет. Она вздохнула.

— Я думаю, Поль, поверь мне.

* * *

С этого момента наша жизнь стала походить на ту, какой она была до приезда Доминика. Все было почти так же тихо и хорошо. Мы вели праздный образ жизни: валялись в постели, ели, когда хотели. Я часто овладевал ею, и, будучи чрезвычайно сексуальной, она невольно разделяла мое физическое наслаждение.

Но только теперь мы знали, что такое существование было медленным самоубийством. Иногда я бил ее. Она покорно переносила мои побои. Мне даже казалось, что это доставляло ей удовольствие, поскольку она относилась к тем людям, которым нужно либо приносить себя в жертву, либо страдать;

Прошло несколько дней. Срок, назначенный мной Бланшену, истек. Что случилось? Или толстяк отказался от выполнения своих обязательств, или Доминик, напуганный происшедшим, убрался подальше от Парижа? Хотя вряд ли… Я прекрасно представлял его, замурованного в четырех стенах их маленькой квартирки в ожидании известий от Мины. По-видимому, он редко выходил, и это не позволяло Бланшену действовать.

Для очистки совести я отправил своему предшественнику почтовую открытку. Простую открытку без текста, на которой написал лишь адрес, надеясь таким образом оживить его память. Если он собирался выпутаться, ничего не сделав, то ошибался.

Прошло три дня. Полное спокойствие. И вдруг однажды утром во время завтрака пришла телеграмма на имя Мины. Ее принес владелец кафе в деревне. С сочувственным видом он протянул мне голубой листок и сразу же ушел.

— Что это? — спросила Мина. Она догадалась, что это для нее, и не могла скрыть волнения.

— Это тебе, — сказал я. — Видимо, новости от твоего придурка.

Она вырвала сложенный листок у меня из рук. Ногтем подковырнула его. Мое сердце бешено колотилось; Какое известие принес этот клочок бумаги небесного цвета?

Мина прочла, оставаясь спокойной. Но мне показалось, что ее лицо совершенно обмякло, стало бесформенным. Она положила телеграмму на стол, и я прочел:

ДОМИНИК ГРИЗАР СКОНЧАЛСЯ. ПРИМИТЕ СОБОЛЕЗНОВАНИЯ. МАРИЯ БЕРТРАН.

Я тоже оставался спокойным.

— Кто это — Мария Бертран?

— Наверное, наша консьержка. Голос ее не изменился.