Смерть особого назначения

Борисов отрицательно покачал головой. У него было совсем другое мнение по поводу действий фринов.

– Заманивают, – высказал свою точку зрения командующий. – Проверяют: сорвемся или нет? Заманивают в туманность, туда, где наши локаторы бессильны, где крейсера и линкоры потеряют ориентацию. Там фрины спокойно расстреляют звездолеты, которые поспешно ринулись бы наказывать «маленькую злобную собачонку». Поэтому приказ: на провокации не отвечать! Продолжать формирование защитного периметра на границах созвездия Центавра! Ждать подхода основных ударных сил!

– Так сколько ждать?! – не вытерпев, крикнул по связи один из командиров кораблей. – Они наши планеты расстреливают, а мы медлим! Люди умирают, а мы...

– А мы будем ждать! – резко перебил командующий флотом и потребовал включить при этом общую трансляцию, чтобы слышали все офицеры. – Мы будем ждать ровно столько, сколько необходимо! Будем ждать данных разведывательного корабля, и как только получим их – ударим мощью всего флота!!! А всякие нервные барышни в погонах, случайно получившие должность командира крейсера...

– Сэр!!! – вскричал офицер наблюдения, перебивая Валерия Борисова. Это была неслыханная дерзость, которую адмирал мог простить только в случае очень важных новостей. – Сэр! Вижу корабль!!! Корабль, вышедший из Угольного Мешка! Сэр, наш корабль! Это «Фантом»!!!

«Фантом»! «Фантом»!» – прошелестело по залу. Все бросились вперед, к мониторам, так, словно любой неподготовленный человек мог в маленькой точке опознать разведывательный корабль, возвращавшийся из логова врага.

Оранжевая луна над Савангом стала невыносимо горячей. Она колола Уула длинными иглами – совсем так же, как ранее это делал фрин по имени Мадэн. Она причиняла медленно агонизировавшему дроглу жуткую боль, и не существовало никакого способа остановить пытку – только упасть в черную жижу под ногами, втянуть ее в легкие и...

Спецназовцы, тащившие гномика-проводника на ремнях, словно какое-то домашнее животное, не позволяли сделать такую попытку. Уул с радостью упал бы лицом в грязь и стал частью древнего болота, только не было возможности обмануть врагов. Мадэн уже не раз повторил пленнику, что тот умрет не раньше, чем выведет карательный отряд к месту, где скрываются люди, вернувшиеся на Саванг ради «Вулканов».

И все-таки дрогл сумел перехитрить ненавистного врага – пусть не до конца, не так, как хотелось, но Уул сделал все возможное, чтобы карательный отряд заблудился в гнилых топях, потратил лишние силы, вышел к нужному месту с большим опозданием, уже во мраке ночи, когда оранжевая луна повисла в тучах над негостеприимной планетой.

С самого начала, едва только покинули территорию военной базы, захваченной фринами, дрогл повел врагов неверной дорогой. Он знал кратчайший путь к тому месту, где находились люди. После пыток Мадэна будто какие-то каналы открылись внутри несчастного пленника, и Уул чувствовал союзников некой горячей пульсирующей точкой в лабиринте болот. При желании, напрягая силы, он мог «детализировать» любого из людей – тогда горячий костер, где находились друзья, распадался на отдельные комочки, в каждом из которых пылала ненависть к фринам – почти такая же, какая была у самого Уула.

Конечно, люди не умели чувствовать так, как дроглы, – их эмоции всегда выглядели блеклыми, более скупыми и рациональными, не такими горячими, но зато ненависть удавалась людям особенно хорошо. Когда они сильно ненавидели, то становились почти такими же, как дроглы...

Фрины, которые тащили Уула на ремнях, были совсем другими. Они сильно отличались от людей и еще больше – от дроглов. Какие-то холодные и безразлично-равнодушные ко всему, они умели испытывать лишь несколько базовых эмоций, причем размыто, неконтрастно, зато хорошо научились вызывать сильные эмоции у других. У пленников...

Пока яд паука кызэ не уничтожил волеразум, Уул успел просканировать сознание Мадэна. Это отняло невероятно много сил, зато ненависть к фрину стала еще ярче. Она помогала справляться с жуткой болью даже тогда, когда яд кызэ добрался до главных душемыслительных центров, омертвление которых должно было сделать дрогла послушной игрушкой в руках чужаков.

Уул сумел «прочесть» в памяти командира фринов много такого, что усилило его ненависть, отодвинуло страдания на второй план. Пленник будто своими глазами увидел, как на полигоне Моранво спецназовцы Мадэна издевались над сородичами Уула – травили ядом кызэ, с помощью длинных игл заставляли их превращаться в визжащие сгустки боли. Сгустки боли, готовые на все – лишь бы прекратить чудовищную пытку, остановить ее любой ценой, пусть даже ценой несуществования, к которому не мог быть равнодушен ни один из дроглов.

Уул разглядел и то, как изощренно спецназовцы расправлялись с людьми. Фрины долго и старательно готовились ко второй войне, изучая психику врагов, изучая строение тела и физиологию, тщательно подбирая «инструменты», с помощью которых человека можно превратить в воющее животное, готовое лизать башмак господина.