Смерть отца

Иоанна чувствует себя обманутой. Сад, ободранный грозой, закрыт и огражден забором. Иоанна возвращается по своим следам. И снова перед ней дом. На всех окнах опущены жалюзи, и косые лучи солнца падают на влажные стекла, преломляясь на них. Закрытый обмякший зонтик висит на руке Иоанны, а вокруг глубокая тишина. Только воды льются из водосточных труб, свежие дождевые воды, бормоча, гремя, падают на маленький покрытый плитками квадрат за домом дяди. Иоанна очень любит гулять под дождем! Но дождь прошел, а заборы перекрыли ей дороги. Иоанна бежит под водосток, открывает зонтик профессора, и вода скользит по сторонам, и брызги весело пляшут вокруг. Из своего шумного убежища смотрит Иоанна победительницей на забытый богом сад дяди Альфреда. И вот… голоса к ней возвращаются. Добрые голоса прокрадываются к ней под купол зонтика, чудесные голоса, благодаря которым Иоанна ведет диспут с дядей Альфредом о теории доктора Герцля, и завершает его настоящим криком: «Ха! Я не буду сидеть, ни внутри закрытого веера, ни в драгоценностях тети Гермины. Меня не прикуют твои книги и стонущее кресло бабушки». Под прикрытием профессорского зонтика взлетает Иоанна в свой мир мечты, где солнце светит всегда, и тысячи голосов дышат свежестью. Все добрые голоса сопровождают ее в бурном плавании в страну весны, и нет у нее необходимости во въездной визе, ибо добрые голоса широко распахнули перед нею ворота страны.

Солнце закатывается. Иоанна чувствует, как ветер треплет зонтик. Слишком долго стояла она под водостоком, и она испуганно закрывает зонтик и прокрадывается в дом. Ботинки с налипшей грязью и зонтик оставляют за ней лужицы. Иоанна прячет накидку и пытается проскользнуть в свою комнату, чтобы сменить одежду.

– А-а, Иоанна, – дядя Альфред стоит на пороге открывшейся двери, и с ним отец, – хорошо отдохнула, детка?

Свет большой хрустальной люстры осветил покрасневшее лицо Иоанны.

– Где ты была, Иоанна? – взгляд отца падает на ее грязные ботинки.

«Скажу им правду. Не буду лгать! – Иоанна кривит лицо. – Почему ей нельзя говорить правду?»

Отец подозрительно смотрит на нее, он хмуро выпрямился во весь рост, на лице дяди Альфред, как всегда выражение человека, который не понимает, что ему говорят. Не может же она рассказать им, что долго стояла под водостоком, прикрываясь профессорским зонтиком, в который стучали капли, слышные только ей. Они не поймут. Они опять скажут, что это у нее галлюцинации. Иоанна ненавидит это слово! Все, все в доме преследуют ее этим словом. У Иоанны – галлюцинации! Нет выхода, она не сможет рассказать правду. Снова ей надо придумать какую-то ложь.

– Я, – заикается Иоанна, – стояла в саду несколько минут.

– А-а, – говорит дядя, – немного подышать свежим воздухом? И я люблю так постоять, детка.

– Где шкатулка, Иоанна? – глаза отца не отрываются от обуви.

– Шкатулка, отец… В комнате бабушки. Я… я хорошо ее спрятала.

– Иди и принеси ее немедленно!

– Что ты на нее давишь, Артур? Есть время. Оттуда никто не возьмет шкатулку с драгоценностями тети Гермины. Сначала девочка поужинает с нами. Девочка бледна, Артур.

– Она была больна, – смягчается тон отца, – пошли, Иоанна.

– Нет! Нет, отец! – вырывает Иоанна руку из руки отца. – Я сейчас принесу шкатулку! – Что, она будет спать в постели вместе со шкатулкой тети Гермины и книгой «графа» Кокса с тайной формулой потерянного клада?

– Девочка очень возбуждена. Почему, Артур?

«Они никогда не поймут!» – бегут ноги Иоанны по ступенькам. – Ах, – Иоанна прижимает к своей рубашке шкатулку. – Ты не будешь лежать в моей постели даже минуту!

Она торопится вернуть дяде Альфреду шкатулку с драгоценностями тети Гермины.

* * *

В кабинете дяди Альфреда светит настольная лампа, освещая его голову.

– Альфред, – говорит Артур, – я приехал поговорить об одном деле, которое очень удручает и огорчает меня. Удручает сверх меры. Мне нужна твоя помощь. Альфред.

Дядя Альфред напряженно смотрит в лицо брата.

– Альфред, ты помнишь наш старый конфликт с родителями Марты?

– Да, да, я что-то помню, – смущенно говорит дядя.

– Альфред, ты, несомненно, помнишь.

– Помню? Никогда никого не видел из ее семьи, – дядя немного испуганно смотрит в лицо брата. Всегда он подозревает себя, что слишком рассеян, и говорит не по делу. Вполне может быть, что представляли ему родственников покойной Марты, а он их не видел?