Смерть пахнет сандалом

Что ты выпучила глаза и уставилась на меня, моя распутная невестка? Не боишься, что они у тебя выскочат из орбит? Твой свекор действительно занимался этим ремеслом, с семнадцати лет, когда разрубил по пояснице работника казначейства, укравшего серебро государственной пробы, до шестидесяти, когда провел «Казнь тысячи усекновений» наемного убийцы, устроившего покушение на сановника Юаня. Так вот и зарабатывал на хлеб целых сорок четыре года. И чего ты еще пялишься? Таких выпученных глаз я повидал немало, таращились они по-настоящему, вы таких не видали. Во всей провинции Шаньдун нет человека, который бы видел такое. Не говоря о том, чтобы видеть, от одного рассказа об этом в штаны наложите от страха.

В десятый год правления Сяньфэна[34] старший дворцовый евнух Сяо Чунцзы, который ведал императорским ружейным арсеналом, дерзнул украсть и продать императорское семизвездное охотничье ружье. Его поднесла Сяньфэну русская императрица, и вещь это была непростая, чудесная. Позолоченный ствол, посеребренный затвор, приклад из сандалового дерева с семью инкрустированными бриллиантами размером с лущеный арахис каждый. Это ружье стреляло серебряными пулями, ими можно было сбить феникса в небе, уложить цилиня[35] на земле. Со времен сотворения мира этот дробовик единственный в своем роде, второго такого нет. Видя, что Сяньфэн целыми днями хворает и память его ослабла, евнух Сяо Чунцзы взял на себя смелость украсть семизвездное ружье и продать. Говорят, он получил за него три тысячи лянов и приобрел отцу имение. Этого негодяя черт попутал, он забыл элементарную истину, а именно, что любой, кто стал императором, – дракон, настоящий сын Неба. Настоящий сын Неба разве не затмевает умом своих современников? Разве он не отличается прозорливостью? Батюшка Сяньфэн был еще более непостижим, своими драконьими глазами он мог ясно разглядеть малую былинку. При свете дня он казался почти таким же, как все, но с наступлением темноты от него начинало исходить сияние, и ему почти не нужен был фонарь для чтения и письма. Рассказывают, что в начале зимы того года батюшка Сяньфэн вознамерился ехать за стену на облавную охоту именно с тем самым семизвездным ружьем. В полном замешательстве Сяо Чунцзы распростерся перед государем и стал нести всякие глупости. Сперва говорил, что ружье утащила белая лиса, потом, что его унес гриф. Батюшка Сяньфэн исполнился царственного гнева, велел выпустить высочайший указ о передаче Сяо Чунцзы в особый департамент по разбирательству с дворцовыми сановниками для проведения строгого допроса. В этом заведении под пытками Сяо Чунцзы признал все как есть. От ярости из глаз его величества искры сыпались, он скакал по дворцовым покоям и бранился на все лады:

– Сяо Чунцзы, так и так восемь поколений твоих предков! Вот уж смельчак! Крыса, что лижет зад кошке! Чтобы осмелиться воровать в нашем доме! Я не император буду, если не всыплю тебе по первое число!

Батюшка Сяньфэн решил выбрать особо жестокую казнь, чтобы проучить Сяо Чунцзы. Как говорится, зарезать курицу, чтобы лисам неповадно было. Государь велел департаменту наказаний представить список казней. Департамент – несколько сановников, ведающих наказаниями для евнухов, – представили ему, как меню, список наказаний из своей практики. Там, конечно, были и палочные удары, и «давление жердью»[36], и закатывание в циновку, и удушение мешком на голове, и разрывание пятеркой лошадей, и разрубание на куски, и многое прочее. Государь слушал-слушал, качая головой и приговаривая: «Так себе, не очень, какой-то старый суп и объедки, все тухлое и вонючее. Для этого случая вам нужно обратиться в министерство наказаний и пригласить для наставления кого-нибудь из тамошних умельцев». Государь дал устное распоряжение, чтобы свои варианты жестоких наказаний представили и министерство наказаний, и тюрьмы, и судебные секретари. Получив высочайший указ, тогдашний министр наказаний его превосходительство Ван в тот же вечер разыскал бабушку Юя.