Смерть пчеловода

Эти женщины чувствовали, что я желал совсем немного, — вот в чем штука. Женщины готовы на все, если чувствуют, что ты этого желаешь.

Я желал совсем немного. Всю мою жизнь. Люди никогда не чувствовали, что мне что-то от них нужно. Последние три месяца сделали меня реальным. Это ужасно.

(Рваный блокнот, III:1)

* * *

Целую ночь рвота. Последний день апреля. Изменение окраски кожи на предплечьях. Большие коричневые пятна.

Сегодня я вдруг подумал, до чего смехотворна сама идея самоубийства.

Никакого выхода вообще не существует. Мы целиком и полностью погружены в реальность, в историю, в собственную нашу биологию. Возможность помыслить собственную смерть — следствие языкового недоразумения. Как и возможность назвать самого себя «ты». Или возможность звать себя по имени.

Чернота в зрачках тождественна черноте межгалактического пространства.

(Рваный блокнот, III:2)

* * *

1–8, вычищены, пчелиные матки в хорошем состоянии.

9–11, промерзли, не вычищены.

12–14, в жутком состоянии, возможно, матки чересчур старые, нужно проверить рамки, новые соты.

15–16, пустуют с осени 1971 года. Делать ничего не надо.

(Рваный блокнот, IV:1)

* * *

Вёсны, предлетние ветры, аромат сирени. Короткие, беспокойные волны плещутся о берег, стайки уклеек. Маленькие пожелтелые метелки сухого тростника.

Этакая стайка уклеек стоит совершенно неподвижно, будто единое тело. Откуда каждая уклейка знает, что другие тоже не двигаются?

Но вот на них падает тень, тень человека, склонившегося к воде, — и стайка молниеносно дробится, разлетаясь множеством вспышек, рыбки кидаются врассыпную, такие же стремительные, как солнечные блики в воде над ними.

Нипочем не скажешь, что они были здесь.

Когда их нет, никто и не поверит, что вот только что они были здесь.

(Рваный блокнот, V:1)

* * *

То, что происходит со мной сейчас, отвратительно, мерзко, унизительно, и никто не заставит меня с этим примириться, не убедит, что в какой-то мере так для меня лучше.

Мерзко — быть отданным на произвол идиотской слепой боли, рвоты, загадочного внутреннего распада, идиотского и наглого, какова бы ни была его причина.

Обыкновенная ересь состоит в том, что человек отрицает существование создавшего нас Бога. Куда более интересная ересь — думать, что, возможно, нас создал Бог, а потом заявить, что у нас нет ни малейших причин радоваться этому. И тем паче испытывать благодарность.

Если Бог существует, наша задача — сказать «нет».

Если Бог существует, задача человека — быть Его отрицанием.

Мы начнем сначала. Мы не сдадимся.

Моя задача в эти оставшиеся дни, недели, а в худшем случае месяцы — быть огромным, отчетливым НЕТ.

(Рваный блокнот, VI:1–3)

* * *

Я, я, я, я… всего четыре повтора — и это слово теряет смысл.

(Рваный блокнот, VI:4)

* * *

Уже почти середина мая, а по всему Вестманланду сегодня идет снег. «Скорая» приедет в четыре. Надеюсь, дороги не слишком скользкие.

Всегда можно надеяться, что несчастья не произойдут. Всегда можно надеяться.

(Рваный блокнот, VII:0)

________________

Вестер-Вола,

1975 г.