Смерть пилигрима

Видя, что народ не желает расходиться, Барбара объявила получасовой перерыв. Все принялись доставать бутерброды и термосы.

К нам подошел лысый толстяк с бородой и в кедах и обратился к Анжеле по-русски:

— Пойдем с нами, помянем твоего друга. Хороший был мужик.

Толстяка я узнала — я видела его с Ильей в день моего знакомства с доктором Райсом. Мы сели на камни, расставленные вкруговую. Большая плоская плита служила столом. К нам подошли еще несколько человек, видимо составляющие русскую часть бригады археологов, и на плите появилась початая бутылка водки, одноразовые стаканчики и немудреная закуска: огурцы, помидоры, брынза и ломти черного хлеба. Один из сидящих споро разлил по стаканчикам водку, каждому досталось немного. Анжелика выпила, я отказалась. Словоохотливый бородач представил нам сидящих. Двое, Костя и Роман, были студенты, подрабатывающие для оплаты учебы, Геннадий, высокий темноволосый молодой человек, попал сюда по направлению с биржи труда. А Петр, мужчина лет сорока, ничем не примечательной внешности, сидящий с книжкой по археологии в руках, был туристом из России, гостящим у родственников. В общем, компания собралась пестрая.

Когда все выпили, не чокаясь, я спросила бородача, которого звали Ефимом.

— Скажите, а что Илья нашел примерно два месяца назад?

— Много чего, — усмехнулся Петр, — вот саркофаг, например…

— Он знак на нем увидел и жутко обрадовался, — добавил Геннадий.

— Какой знак? — удивилась я.

Рабочие загалдели наперебой. Только бородач сидел в стороне и не принимал участия в обсуждении знака. И Анжелика была слишком уж тихой.

Словно подтверждая мои подозрения, она поднялась со своего камня и подойдя к Ефиму, отвела его в сторону и о чем-то оживленно заговорила. Он отвечал ей, словно оправдываясь, но она продолжала наступать. Со стороны их движения напоминали странный танец, когда партнер делает шаг назад, а партнерша тут же снова сокращает расстояние.

— Нет, как она ей заявила, — давился со смеху один из студентов, кажется Костя, хотя после поминального стакана это было не вполне тактично, — убери свою …, пожалуйста. И по-русски, надо признать.

— Кто? — спросила я.

Студенты наперебой принялись рассказывать:

— Назиля, татарка, тоже здесь работает.

— Да вон она, — показал рукой Рома.

Оглянувшись, я увидела толстую бабищу, копавшуюся в песке. Весу в ней было не менее ста двадцати килограммов, а такой широкой задницы я в своей жизни не видала.

— И что она натворила? — спросила я.

— Когда откопали саркофаг, Барбара чуть с ума не сошла от счастья. Она его чуть не облизывала, всех отгоняла, пользовалась только самыми нежными кисточками. Там внутри сохранилась прекрасная мозаика, а на ней иероглифы. А у Барбары как назло пленка кончилась. И во время обеденного перерыва она поехала домой за какой-то особой сверхчувствительной пленкой для фотоаппарата. Нас всех предупредила, чтобы мы до саркофага не дотрагивались.

— А вы дотронулись?

— Не мы, Назиля… Она решила проверить, влезает ли ее тухес в усыпальницу фараонов. И всю мозаику, к чертям собачьим, осыпала.

— Убить ее мало за такое, — проворчал рядом сидящий Петр.

— Как она умудрилась туда влезть, ума не приложу! — удивился Геннадий. — Мы ее потом вчетвером из саркофага вытаскивали — застряла.

— А у Барбары русский от злости прорезался, — снова засмеялся Костя. Назилька потом жаловалась, что та с ней некультурно обошлась. Но Барбара сказала «пожалуйста»…

— Это произошло до трагического инцидента с Илюшей или после?

Роман сразу погрустнел.

— Илюшу нашли в саркофаге на следующее утро, — ответил он.

Барбара закричала, призывая всех закончить перерыв. Рабочие встали из-за импровизированного стола и пошли к месту, где они оставили свои инструменты. Ко мне подошел Геннадий.

— Вы, наверное, не помните меня, — сказал он скорее утвердительно, нежели в качестве вопроса, — мы с женой приходили к вам переводить документы, когда только приехали в страну.

— Может быть, — ответила я, — я, к сожалению, не помню. Ко мне многие приходят…

— Да, я понимаю, просто…

— Говорите, Гена, я вас внимательно слушаю.

— Вы тогда нам так хорошо посоветовали насчет квартиры, и про холодильник, спасибо вам за это.

— Не за что, просто я стараюсь помогать по мере возможности…

— Мы разошлись с женой, — вдруг сказал он, словно хотел сбросить тяжкий груз с души.

— Я сожалею…

— Она осталась в квартире, а я ушел. Пару раз ночевал у Илюши, а иногда здесь, в спальнике — он дал мне свой…

— Генка, где же ты? Давай сюда! — закричали с раскопок.

— Извините, я должен бежать.

— Геннадий, зайдите ко мне на работу, скажем, завтра, после четырех. Вам удобно?

— Да, — кивнул он на ходу.

— Там вы мне все и расскажете. Хорошо?

— Приду! — крикнул он и побежал к своим.

Анжелика стояла одна, видимо, дожидаясь, когда я закончу разговаривать.

— Валерия, смотри, — она протянула мне грязный обрывок бумаги.

В центре равностороннего треугольника был нарисован глаз. Под основанием треугольника виднелось изображение голубя с распахнутыми крыльями. Всю эту композицию пересекала жирная черная молния с наконечником, смотрящим вниз.