Смерть планам не помеха. Часть вторая: Наперегонки со временем (СИ)

- Да, Сифор, я с тобой полностью согласен. Бамбиетта просто не умеет объяснять. – Юграм подвинул «The Explode» в сторону и начал объяснять сам. Ласковый спокойный тон Сифор понимала прекрасно, так что уже через пять минут так ловко помыла первую свою тарелку, что Бамбиетта офигела. Сифор начала мыть посуду, и через полчаса последняя ложка отправилась на место. Сифор замерла на месте и привычным «Сифор!» объявила о выполнении задания.

- Молодец. Теперь знаешь, что означает приказ «Помой посуду»?

- Сифор. – Теперь понимаю.

Но что бы ей не говорили, её лицо почти не менялось – только глаза. Прозрачные голубые глаза, без малейшего проблеска сознания.

Рингоноки быстро навела в Готее порядок. Первое: Шинджи она разрешила остаться в отряде. Официально – в качестве третьего офицера. Неофициально – в качестве советника и заместителя. Момо никто с должности не смещал, но теперь у неё был помощник. Рингоноки при всех объявила, что именно она прислала Донохане волынку, в результате ей пришлось сражаться против полусотни злых и сонных синигами. Впрочем, когда Рингоноки высвободила реацу, их пригнуло к земле. Ямамото удивлённо приподнял бровь, но решил списать это на усталость бедняг, которые уже месяц нормально не спали.

Донохане теперь должна была учиться играть на волынке где-нибудь вне Готея, но трогать её нельзя. К неудовольствию Маюри, который уже почти купил Донохане у Ибы за пять килограммов мандаринов и скидку 60% в клинике Маюри.

Донохане же собиралась писать письмо Улькиорре в Уэко Мундо. Да, он не мог его получить, но Комамуре проще было писать под диктовку, чем переспорить Мори. Экспрессивные обороты, странные слова и выражения – всё это надо было записать. Комамуре даже стало почти что жалко бывшего Эспаду.

А вот Рингоноки надо было жалеть вдвойне – приступы резкой боли в груди, где-то у сердца, возобновились с новой силой. К счастью, Рингоноки это скрывала вполне успешно, пока однажды…

- Рингоноки-сан, у вас проблемы. – ещё никогда Рингоноки не видела Унохану такой грустной и собранной.

- В чём дело?

- Ваша реацу…темпы её роста меня пугают. Скоро вы дойдёте до уровня Зараки Кенпачи, через год – до уровня генерала, а через два…

- Не беспокойтесь. Не дойду. У меня не более полутора лет. Через полтора года меня больше не будет.

- Дар предсказания?

- Нет. Просто знаю. И за эти полтора года я должна сделать то, для чего явилась в этот мир.

«Должна, хоть ещё до конца и не понимаю что.”

Рингоноки вдруг стало так больно, так противно и так одиноко, что за окном грянул гром. Ретсу почему-то сразу поверила молодой капитан. Но единственное, что она сейчас могла сделать, это пообещать хранить этот разговор в тайне.

- Знаете, а над ней точно синигами опыты проводили? – спросил однажды Аскин.

- А что?

- Я вчера, как обычно, тренировал Сифор. Случайно я попросил её нарисовать всех, кого она помнит из Сейретея. И знаете, что она нарисовала?

- Ну, что?

- Никого. Только какую-то черепушку да противогаз. И всё. Либо она не умеет рисовать, либо ей основательно подтёрли память, либо…

- Либо что?

- Либо есть такая вещь, которую даже Сифор не может выполнить.

- Аскин, она просто не умеет рисовать. Не учил её никто. У неё ещё неплохо получается, кстати.

- Рингоноки-сама, что это такое?

Всё, конец. Момо нашла заначку на чёрный день в татами? Или всплыл проект «Пандора»? Или ещё что похуже…

- Рингоноки-сама, но вы ведь обещали больше не рисовать обнажённых женщин… – ах, всего лишь это? Ну водился за Рингоноки такой грешок, что поделать? Ну не умеет она рисовать. Ну нравится ей это. Что поделать?

- Момо, на обратной стороне даты. Эти гравюры я сделала ещё полгода назад.

- Извините, Рингоноки-сама. А вам действительно…нравятся рисовать женщин?

- Очень. Хочешь разрешить?

- Нет-нет, меня за это Рангику-сан убьёт…но у меня есть смальта и клей…

Уже через полчаса Рингоноки выкладывала на стене (деревянной) мозаику в виде себя любимой, и это у неё получалось гораздо лучше. «Может, мне просто нужна была натурщица?»

Нетсуден за эти несколько месяцев сильно изменился. Его сливовые волосы отросли до плеч (неудивительно, при такой-то сырости) и теперь он гораздо больше напоминал Риндоу. А потом…

Потом Рингоноки послала его с документами в тринадцатый отряд. Едва Нетсуден вошёл в дверь, едва Укитаке поднял голову, в эту секунду произошло непоправимое. Укитаке узнал своего единственно-правильного лейтенанта в облике духовного меча и назвал по имени. По настоящему имени.

- Риндоу…

- К-капитан Укитаке…я…я счастлив снова…нет!- Нетсуден бросил бумаги и выбежал за дверь, закрывая лицо руками. Глаза заволокли слёзы. Сердце стучало так, словно не было четырёхсот лет разлуки, словно Нетсуден лейтенант Укитаке, словно никогда не было ни Рингоноки, ни Хайнеко. Барьер на сердце дал глубокую трещину. Ещё немного…если бы он договорил ту фразу…если бы не вспомнил о НЕЙ…