Смерть – плохая примета

– Ну-у-у… – с протяжным разгоном приступил племянник.

– Не нукай! – срывая зло на родственнике, рыкнул Шеф. – Генрих – кто?!

– Лепила, – чавкнул тот.

– Адвокат, – удовлетворенно поправил недоросля дядя. – Как его у нас кличут?

– Голова.

– Правильно, – медленно наклонил голову в кивке Тихон. – Теперь все будет понятно. Генрих Владленович у нас – голова. – И протянул руку к селектору, стоявшему с другой стороны компьютерной клавиатуры. Нажал несколько кнопок и молча дожидался, пока, слышимые во всей комнате по громкой связи, неслись телефонные гудки.

– Алло, – прервал писк и паузы культурный мужской тенорок.

– Владленыч, это Тихон. Как дела?

– Нормально, – аккуратно ответил голос.

– Скажи мне, кто у нас сейчас в разработке находится?

– По телефону? – настороженно уточнил адвокат.

– Нет, блин, письмом! – взорвался Шеф. – Кто в разработке?!

– Конкретно?

– Да! Без адресов! Только – кто!

– Скотобойня, деревообрабатывающий комбинат, грузовой терминал, – четко отрапортовал тенор.

– Какие-нибудь московские фирмачи есть?

– Нет, – удивленно промямлил «лепила». – А что…

– Будь здоров, – оборвал его Тихон. – До связи. – И отключил телефон, нажав на кнопку селектора. – Ну? Доволен? – угрюмо посмотрел на Савельева и скорчил обиженную гримасу: – Обидел ты меня, Рома…

– Прости, – без особенного, впрочем, раскаяния произнес Роман. – Я должен был выяснить. Вдруг – столкнулись бы? Что тогда?

– Обидел ты меня, Рома, – медленно, со значением повторил Тихон. И мотнул головой Сергею, делая знак, чтобы тот уводил гостей.

Роман попятился к двери, Марья, едва не столкнувшись с ним, выскользнула первой, – тяжелый немигающий взгляд серых глаз выдавливал, вызывал дрожь до мурашек.

Володя, верткой походкой огибая диваны и кресла, направился к бару напротив телевизора; Сергей, хмуро набычив бритую голову, поджидал гостей в центре комнаты.

– Испугалась? – задерживая Марью в прихожей, шепнул Роман.

– Немного, – чуть слышно ответила та.

– А я что тебе говорил? Это не кино с блондинкой в главной роли…

– Я рыжая, – певуче отозвалась Маша и, опережая боксера, первой вошла в гостиную и сразу к Сергею. – Простите, – пробормотала смущенно, – а где у вас тут можно… руки помыть?

– Назад. Вторая дверь сразу у лестницы, ведущей наверх, – четко обозначил путь пузан.

Марья еще немного поизображала неловкость, привередливо прикрыла дверь в гостиную и быстро, придерживаясь стены, подбежала к стеклянной двери на улицу.

Игнат сидел на заднем сиденье джипа, свесив ноги наружу. Возле машины прогуливался парень в серой рубашке и черных брюках, чуть далее, но пугающе близко к автомобилю сидела внимательная остроухая овчарка и смотрела на дом.

Марья отпрянула от двери. Вернулась в прихожую и, стараясь не попасть под желтоватый предзакатный свет, льющийся через стекло, на цыпочках подкралась к застекленной мутными квадратами двери в кабинет. Пригляделась сквозь узкую полоску изломанных стеклянных граней: Шефилов все так же сидел за столом и, кажется, судя по нечетко видимой, размытой позе, разговаривал с кем-то по телефону.

Если хорошо прислушаться, можно было даже разобрать отдельные слова, но…

Точно такое же стекло двери напротив прочертила крупная мужская тень.

Марья стремглав бросилась к лестнице, заскочила в совмещенный санузел и, захлопнув за собой дверь – включила воду. Прислушалась.

За дверью пробухали тяжелые шаги. Марья спустила воду, пригладила влажными руками волосы…

Сразу за дверью ее ждал Сергей.

Десять секунд назад зеркало в ванной комнате сказало Марии, что выглядит она куда как убедительно: щечки смущенно-розовые, глазки заискивающе блестят…

– Вы сюда? – спросила безмятежно.

Неразговорчивый подручный Шефа сделал шаг в сторону, и Маша, потряхивая влажными ладонями, прошла мимо.

На пороге гостиной оглянулась. Сергей, приоткрыв немного дверь кабинета, просовывал в щель крупную голову.

– Заходи, – послышался голос Тихона.

Роман, немного согнувшись и опираясь руками о подоконник, стоял у окна с видом на озеро. Племяш, снова с наполненным коньячным бокалом, развалился в кресле, положив одну ногу на подлокотник. Мария подошла к другу:

– Когда поедем? – шепнула, утыкаясь ему сзади в плечо.

– Попрощаемся с хозяином и поедем, – негромко ответил Савельев, не отрывая взгляда от черно-синей, очерченной высоким лесом водной глади. – Сейчас посидит, душой отойдет, попрощаемся и поедем.

– Об Игнате разговаривать будешь? – Мария глубоко втягивала ноздрями терпкий, мужской запах, идущий от рубашки. Такой надежный…

– Нет. Тихон умный человек – Захряпин приехал со мной, значит – он со мной.

– Понятно.

Роман не шевелился, не убирал теплое плечо, Марья прижалась к нему щекой и неожиданно поняла, что стоять вот так прижавшись, близко-близко, она может еще долго.

Как давно не было рядом такого плеча! Защищающего, теплого, по-мужски правильно душистого.

– В горле пересохло, – оттолкнувшись от подоконника, выпрямился Роман.

– Налить воды? – Марья не отодвинулась, задрав голову вверх, стояла, почти упираясь подбородком в широкую мужскую грудь.

– Налей, – медленно произнес Роман, глядя сверху вниз.