Смерть по имени сон

Лунзи надеялась, что наставнику её дочери хватит такта и хорошего вкуса, чтобы помочь девочке найти собственный стиль и уберечь от обычной для подростков вульгарности. Наконец она обратила внимание на неловкое молчание окружающих, которое с каждой минутой становилось все более тяжелым. Чутье подсказывало, что что-то не так. Лунзи подозрительно посмотрела на своих собеседников. Если обычный перелет из одной звездной системы в другую и то занимал два-три года, едва ли современные психологи стали бы так волноваться по поводу холодного сна такой же длительности.

Так сколько же она проспала? Пять лет? Десять?

— Вы очень ловко уходите от ответа на мой вопрос, но больше я вам этого не позволю. Ответьте мне прямо, сколько лет я спала?

Врачи нервно переглядывались. Банус прокашлялся и вздохнул.

— Много, — произнес он небрежно, хотя Лунзи заметила, что эта небрежность наигранная. — Лунзи, было непорядочно с моей стороны вводить вас в заблуждение. Я должен был сказать вам это сразу же, как только вы пришли в себя, чтобы вы могли адекватно воспринимать происходящее. Я виноват перед вами и прошу меня простить. Это такой исключительный случай, что я испугался и изменил своему обычному правилу. — Запнувшись, Стив сделал глубокий вдох. — Вы находились в криогенном сне шестьдесят два года.

Шестьдесят два… У Лунзи закружилась голова. Она готова была услышать, что проспала год, два или три, ну, в конце концов, двенадцать лет, как Джилет, но шестьдесят два… Она уставилась в стену, стараясь припомнить хоть какой-нибудь сон, хоть что-нибудь, что подтвердило бы ей, что прошло столько лет. Ничего. Она не видела ни единого сновидения в холодном сне. В холодном сне сновидений не видел никто. Она застыла, оцепенев, стараясь справиться с потрясением.

— Это невозможно. Я воспринимаю все так, словно катастрофа произошла лишь несколько минут назад. В моих ощущениях нет пробела между тогда и сейчас.

— Теперь вы видите, почему мне было так трудно сказать вам, Лунзи, — проговорил Стив мягко. — Гораздо легче, когда речь идет о двух или трех годах, вы знаете. Здесь, на платформе, мы редко сталкиваемся с более продолжительными сроками, оказывая главным образом помощь горнякам, чьи суда потерпели бедствие. Они запаздывают немногим больше, чем сводка новостей за день, поэтому проблемы с ассимиляцией выпадают лишь изредка.

Криогенная технология разработана сто сорок лет назад с небольшим. Ваш… э-э-э… интервал — самый длительный за всю историю, рекордно длительный, я специально поинтересовался. И мы поможем вам, чем только сможем. По первому вашему слову.

Рассудок Лунзи все ещё отказывался осознать, что этот шестидесятидвухлетний провал — нечто реальное.

— Но это значит, что моя дочь…

У неё перехватило горло, язык не поворачивался высказать ужасную мысль, пронесшуюся в сознании. Она протянула руку и ощупью нашла голограмму, стоявшую на полочке рядом с кроватью. Она готова была принять, что вместо девочки Фионы, которую оставила, найдет семнадцати-или восемнадцатилетнюю девушку, но никак не женщину семидесяти шести лет, пожилую женщину, которая теперь старше её самой более чем вдвое.

— Вы знаете, а мне ведь только тридцать четыре, — пробормотала она.

Сатия, сидевшая на краю соседней кровати рядом с Лунзи, дружески взяла её за руку:

— Знаю.

— Это значит, что моя дочь… выросла без меня! — судорожно закончила мысль Лунзи. — Выбрала профессию, любила, рожала детей…

Голограмма радостно улыбалась ей, в ушах звенел смех Фионы, не осознающей своей прелести длинноногой девчонки, которая обещает стать высокой статной женщиной.

— Да, скорее всего, — согласилась девушка-врач.

Лунзи уткнулась лицом в ладони и зарыдала. Сатия присела рядом, обняла её и стала ласково гладить по голове.

— Может быть, принести вам успокоительное и дать возможность отдохнуть?

— предложил Стив, когда всхлипывания стихли.

— Нет! — Лунзи свирепо стрельнула в него заплаканными глазами. — Я не хочу больше спать!

«Что это такое я сказала? — подумала она, внутренне собравшись. — То же самое говорил мне Джилет: чувство обиды, ужас при одной мысли о сне…»

— Может, кто-нибудь прогуляется со мной по платформе, пока я ещё не освоилась? — Она с надеждой посмотрела на окружающих, заставляя себя улыбаться. — У меня было очень много времени для отдыха.

— С удовольствием, — вызвалась Сатия. — Эта смена у меня свободна. Мы можем сходить в центр связи, послать на Тау Кита запрос о вашей дочери.

Коммуникационный центр располагался возле административных блоков в Первом Цилиндре. Сатия и Лунзи прошли около мили по сводчатому туннелю, ведущему туда из Второго Цилиндра, где был размещен медицинский центр.

Лунзи широко раскрытыми глазами смотрела на все, что оказывалось в поле её зрения. Как и говорила Сатия, взрослое население платформы насчитывало свыше восьми сотен душ. Восемьдесят пять процентов из них составляли люди, включая «тяжеловесов», а также вефты и птицеподобные рикси. Прочие являлись представителями других, неизвестных Лунзи рас.