Смерть по ходу пьесы

— Совершенно уверен.

— Значит, в четверть восьмого мистер Мильтон сел за столик, сказал вам, что еще кого-то ждет, и заказал мартини «Танкверей»...

— Мартини со льдом.

— И что потом?

— Десять минут спустя он пошел к телефону и кому-то позвонил. Все из той же будки в конце бара.

— Это было примерно около двадцати пяти минут восьмого?

— Да, около того. На этот раз я не смотрел на часы. Просто я так прикидываю.

— А потом?

— Он вернулся к столику, бросил на него двадцатидолларовую купюру и выбежал из зала.

— Он не попросил счет?

— Нет. Наверное, он посчитал, что двадцати долларов будет достаточно. Их действительно было достаточно. Даже с избытком.

— Похоже было, что он спешит — так?

— А спешил ли Бегущий?

— Вы случайно не заметили, во сколько он вышел из ресторана?

— Я бы сказал — около половины седьмого. Но это, опять же, только мои прикидки.

— Но вы абсолютно уверены...

— А Нострадамус был уверен?

— ...что мистер Мильтон сел за столик в четверть восьмого?

— Целиком и полностью.

— И вошел в ресторан за несколько минут перед этим?

— Да. Молли позвонила мне в пять минут восьмого, и в это время его еще не было в ресторане. Только несколько минут спустя я увидел мистера Мильтона у входа. Он стоял рядом с Жераром. Если бы мне позволено было высказать предположение, я бы сказал, что мистер Мильтон вошел в зал в десять минут.

— В десять минут восьмого.

— Да. Жерар подошел поприветствовать его — обычная рутина, — пожать руку, и все такое, а потом провел его к столику и усадил за него в четверть восьмого. Именно в этот момент я посмотрел на часы, попрощался с Молли и повесил трубку.

— Благодарим вас, мистер Стилз.

— Не за что, — ответил официант и усмехнулся.

* * *

Он почти сорок минут проговорил по телефону с этим нытиком Майком, потом ему пришлось ответить еще чуть ли не на сотню звонков, потом нужно было ехать на встречу с продюсером, который собрался заново поставить пьесу под названием «Фокусник», которую он видел двадцать пять лет назад в Мичиганском университете, но которую никогда не ставили на Бродвее... да и вообще нигде больше, если уж точно. На кой черт продюсеру понадобилось воскрешать такое старье — это было превыше разумения Джонни, но он терпеливо выслушал краткий пересказ сюжета, после чего записал типажи актеров и актрис, которые понадобятся для постановки. В начале шестого он вернулся к себе в контору и позвонил в театр, но охранник сообщил ему, что сегодня все уже разошлись. Тогда Джонни позвонил домой, но там никто не брал трубку. Он звонил еще раз десять, и лишь около шести Мишель сняла трубку. Она сказала, что только вошла в квартиру.

— Я уже начал беспокоиться, — сказал Джонни.

— Почему?

— Копы приходили сюда, чтобы поговорить со мной.

Дверь его кабинета была закрыта, но Лиззи все еще сидела в приемной, а уши у нее были длинные, как у кролика, потому Мильтон машинально перешел на шепот.

— Когда? — спросила Мишель.

— После обеда.

— Почему ты мне не позвонил?

— Я позвонил. Сразу же, как только смог. Но ты уже ушла из театра.

— Я была в театре до пяти часов!

— У меня была деловая встреча.

— Чего они хотели?

— Прощупывали. — Джонни пожал плечами. — Они думают, что это я тебя пырнул.

Он услышал, как у Мишель перехватило дыхание. Воцарилось молчание. Потом она сказала:

— Они выдвинули против тебя обвинение?

— Нет, они же не дураки. Но они расспрашивали, как давно мы знакомы, какие у нас отношения...

— О-е-ей...

— Да. Во сколько я пришел в ресторан, во сколько узнал, что тебя ранили...

— Это очень плохо, Джонни.

— Да нет, мне кажется, я от них отбрехался.

— Ты не догадался, что они пытаются разузнать?

— Само собой, догадался. У них в головах крутилось расписание. Они все пытались вычислить, мог ли я успеть пырнуть тебя, а потом вернуться к О'Лири.

— Именно так, как ты и сделал.

— Ну да.

— И что ты им сказал?

— Я сказал, что заказал столик на семь. Между прочим, так оно и было.

— А они что сказали?

— Они хотели знать, во сколько я туда пришел, а не на какое время делал заказ.

— Джонни, мы влипли.

— Да что ты, нет. Я сказал, что я немного опоздал и пришел в начале восьмого.

— Они все проверят. Мы влипли, Джонни.

— Да кто там мог запомнить, во сколько именно я пришел? Перестань, Миш.

— Кто-нибудь да вспомнит. Тебе не стоило врать, Джонни. Лучше бы ты говорил правду.

— Но ресторан — это мое алиби!

— Да какое алиби, если тебя там не было!

— Что, по-твоему, я должен был сказать? Что я не знаю, где я был? Тебя пырнули в этом чертовом переулке, а я не могу сообразить, где я в это время находился?

— Ты мог бы сказать, что ты был дома. Что ты как раз собирался идти в ресторан. Или что ты ловил такси, потому что опаздывал в ресторан. Невозможно проверить, кто там стоял на углу и махал таксисту, а кто не стоял. Да что угодно было бы лучше, чем сказать, что ты уже был в ресторане, когда они могут сосчитать все по минутам. Они вернутся, Дженни, можно не сомневаться. Возможно, они прямо сейчас уже возвращаются.

— Хватит, Миш, перестань мотать мне нервы.