Смерть по сценарию

«Ему проще, он в своем кабинете. А я кто? Пришелец, незваный гость безо всяких полномочий». Алексей сел в кресло, не дожидаясь приглашения, Демин наконец отклеился от окна, переместился в тень, и его лицо, лишившись защитной световой пленки, проявилось, как фотография сквозь пелену густого кабинетного воздуха. Да, такое лицо можно было и прятать, а можно и не прятать, настолько оно показалось незначительным и серым, отсутствие эмоций поддерживало в этом состоянии типичный набор черт, лишенных и приятности и неприязни одновременно.

— Я человек, очень заинтересованный в вашем проекте.

— Каком? — удивился он.

— Клишинском. Если вы читали, то узнаете во мне одного из героев последнего шедевра. «Смерть на даче», помните?

— Героя? А, да, похоже, ревнивый сосед.

— Блестящая догадка, трудно поверить, наверное, но это я. Так вот, мне не понравилось, как ваш покойный друг изобразил меня, а главное, мою жену в своем произведении. Это ложь, вы знаете, сколько там лжи. Мне к тому же интересно то послесловие, которое вы собираетесь написать к роману.

— Ну, писатель вправе исказить некоторые факты, это же роман, а не документальное произведение. Ваши претензии я принимаю и на обороте титула укажу, что события и имена вымышленные и к тому, что произошло на самом деле, отношения не имеют.

— Да? Но расследование было?

— Это только рекламный трюк, как бизнесмен, вы меня поймете.

— Я знаю, что такое реклама. Там, в этом романе, еще есть рассуждения про тупых милиционеров, которые слушают, есть ли спички в коробке, тряся перед ним головой, а ходят втроем, потому что один умеет читать, другой писать, третьему просто приятно находиться в компании с умными людьми. Это я уже от себя добавил, старый анекдот, помните, наверное.

— Вы-то какое имеете отношение?

— Я — бывший опер и таких, как вы, когда-то ловил.

— Как я?

— Вы же убили Клишина.

Нет, положительно, его невозможно было ничем пробить, он даже не выдавил из себя стандартное «ха-ха», не стал махать руками, оправдываться, выгонять из кабинета, просто пожал плечами в своем кресле и внимательно посмотрел на Алексея глазами, почти лишенными цвета и мудрости:

— Дело закрыто.

— Возможно. Это вам повезло. В свое время я бы дожал до конца, но мое время либо давно кончилось, либо еще не пришло, сам не знаю, и оттого мучаюсь жестоко.

— Ваши проблемы. Это все?

— Нет. Я сам даже толком не знаю, почему вы убили Клишина, да вы и сами этого не знаете, просто воспользовались случаем, грех было не воспользоваться, потому что было все: и предсмертная записка, и яд, который добыл сам покойный, и этот роман, свидетельство агонии писательской души, образно говоря. Вы были в курсе того, что он затеял, еще бы, готовилось шоу целых пять месяцев. Клишин вам самому надоел, его невозможно было понять, а главное, все эти женщины. Ну ладно Алла, ей сам бог велел, или Соня, которая просто боготворила двоюродного братца, почти отца и совсем учителя. Но ваша собственная сестра, родившая от Павла назло всем ребенка, хотя он ее и бросил? А Надя? Последнее вас добило, Максим Николаевич, потому что Клишин безо всяких усилий, просто между делом, получал то, в чем вас постоянно кидали: любовь, преданность, верность.

Да не из-за Нади, конечно, все было, а просто сколько можно? Он сам хотел умереть, этот неудачливый писатель, нормальный человек, который пыжился сделать из себя личность. И не смысла жизни он не нашел, а способа подняться над толпой, сделаться Великим и Бессмертным, присоединиться к той когорте непонятых и непризнанных, которые действительно мучились и гибли, но до которых ему было далеко. Он был трус, ваш друг, вы его слишком хорошо знали, поэтому достали на всякий случай вторую ампулу, попросив об этом Аллу, которую тот же Клишин пытался вам спихнуть в качестве любовницы. Он все здорово придумал: женить вас на своей двоюродной сестре, свести с Аллой, натаскать сына, чтобы он напоминал дяде о долге перед покойным отцом. Вы и после смерти не могли бы от него избавиться, он вгрызался в людей, как червяк в сочное красное яблоко, и жрал до конца.

И вы приехали с этой второй ампулой к Павлу Клишину. Ошибка следствия была в том, что ампул- то на самом деле было две, а не одна. Вернее, про вторую знали, но не могли отследить ее судьбу, она просто исчезла. Правильно, одну открыл Клишин, ту, что достал у своего дружка-фотографа, высыпал часть содержимого в приготовленный стакан с вином, потом подложил ее Алле в сумочку и стал разыгрывать свой спектакль. Наконец все уехали: и ваша сестра с мужем, и Алла, и Гончаров, он остался один со своим стаканом, бедный трусливый Паша, а вы, наверное, как-то проникли в дом и стояли под окном или за дверью и все ждали, ждали, ждали, когда же он выпьет это свое вино, а он не пил. Не пил ведь, а?

— Трус, — коротко пожал плечами Демин, потом посмотрел на Леонидова: — У вас есть диктофон?

— Зачем?

— Я не собираюсь делать никакого признания.