Смерть по сценарию

Он наугад раскрыл книгу. Страница сто пятьдесят третья, конец главы: «Не будет света, не будет тепла, будет необходимость жить и не ждать избавленья, которое непременно придет и непременно будет нежелаемо, если только не особый случай. И будет необходимо принимать свою жизнь, иначе напрасно. И будет необходимо владеть всей радостью и всей печалью короткого или длинного срока, иначе напрасно. А напрасно не надо, иначе память не примет и время не почувствует утраты...»

***

Утром Сахаров позвонил Пульсу. Тот был простужен, говорил хрипло, с петушиными срывами, однако сам настоял на том, чтобы встретиться на нейтральной территории, где-нибудь в центре, в кафе. Часа в два.

Когда Оникс встречался с ним в прошлый раз, Пульс тоже не захотел пригласить его домой, и оперативнику пришлось ехать на студию. Тогда он решил, что у артиста просто нет для него свободного времени, но сейчас стало ясно: дражайшая пульсовская половина не любила гостей супруга, кем бы они ни были.

В кафе так в кафе. Оникс пришел за десять минут до назначенного времени, занял столик, сел лицом к дверям. Пульс появился ровно в два. Длинный, в длинном пальто, с кожаным шоферским кепи на макушке и толстым клетчатым шарфом на шее, он сразу обращал на себя внимание некой нетрадиционностью или, скорее, принадлежностью к другому, прошлому времени. На его тощем вытянутом лице были написаны все чувства, которые он испытывал, — гнев, обида, растерянность и удивление.

Заметив Сахарова, он решительным шагом пересек небольшой зал, плюхнулся на стульчик, положил руки на стол и в упор посмотрел на оперативника.

— Почему вы меня подозреваете? — прохрипел он. — Что я вам сделал?

Сахаров удивился:

— С чего вы взяли, что я вас подозреваю?

— Вы встречаетесь со мной уже второй раз.

— И что?

— С Менро вам оказалось достаточно одного разговора.

— С ним у меня назначена следующая встреча на завтра.

— Правда? — с надеждой спросил Пульс.

— Правда. Не комплексуйте, Лев Иванович. Для подозрений время еще не пришло. Как вы себя чувствуете?

— Проклятый весенний грипп, — сумрачно ответил Пульс. — Подкосил в самый разгар работы. Артисту нельзя болеть. Артист должен быть в форме всегда, независимо от состояния души и тела. Вот и приходится накачивать себя таблетками... Да тут вы еще...

— Я вас надолго не задержу, — успокоил его Оникс. — Хотите кофе?

— Если вы мне его купите — хочу.

— Куплю, — вздохнул оперативник.

В прошлую встречу, на студии, он дважды покупал Пульсу кофе да еще закармливал его эклерами, но так ничего стоящего из него и не вытянул.

Он встал и пошел к стойке.

— И пирожное! — вслед ему громко сказал Пульс.

Оникс взял две чашки кофе и самое дешевое пирожное.

— Не люблю суфле, — капризно пробурчал артист, хватая его с блюдечка и запихивая в рот. — Тает как снег, в одно мгновение. А мне нравится, когда вкус чувствуется долго.

— Если вы намекаете на то, чтоб я купил еще одно пирожное, — недовольно сказал оперативник, — то напрасно стараетесь — ни за что не куплю.

— И не надо, — обиделся Пульс. — Вы не тонкий человек, Николай Владимирович, не творческий.

— Ладно, — согласился Сахаров, — не творческий. Зато вы у нас творческий. Поэтому поведайте мне в лицах, кто из вашей теплой компании изнасиловал девушку восемь лет назад.

Вопреки ожиданию оперативника Пульс нисколько не удивился. Вытирая салфеткой длинные узловатые пальцы, он с усмешкой спросил:

— И кто вам об этом доложил, интересно знать?

— Линник.

— Линника там не было.

— Ему Сандалов сегодня утром рассказал.

— Сандалов не умеет разговаривать.

— Понемногу учится.

— И как, получается?

— Отвечайте на поставленный вопрос, Лев Иванович.

— Не знаю я, кто изнасиловал эту профурсетку. По-моему, Менро. Уж очень он тогда переволновался. А я вам скажу, что девице не следовало так напиваться. Ну что за молодежь пошла? Не наркотики, так водка, не водка, так разврат. Вот хотя б на Тоню Антонову посмотрите... Вы ее знаете, кстати?

Сахаров утвердительно кивнул.

— Еще бы... Ее все знают. Такая нахальная девчонка! Эльф, вступивший в пионеры. Наглая, как немецкий танк. Меня совсем не уважает. А я ведь старше ее лет на тридцать. Тут на днях зазвала меня в кафе, стала выпытывать, о чем я с Мишей говорил, как часто у него бывал... Фу! Какая невоспитанность. Не понимаю, почему Владислава Сергеевна ее не выгонит к чертовой матери?

— Мы не о Тоне Антоновой беседуем, — напомнил Оникс. — Вернитесь к теме.

— Тема — современная молодежь? — уточнил Пульс.

— Нет. Тема — изнасилование.

— Ну, так вот я и говорю. Тоня Антонова изнасиловала меня своими бестактными вопросами.

— Лев Иванович!

— Да ладно... Ну а что я вам могу еще сказать? Я не видел, кто именно покусился на ту девицу (между нами, вовсе не симпатичную). Мне показалось, что это был Менро, но утверждать не могу. Доказательств — ноль. Хотя... Только сейчас об этом подумал... Там же Штокман был. Он эротоман, это всем известно. Он, наверное, и совершил это мерзкое преступление.

— А Мишу, случайно, не он убил? — с сарказмом спросил Сахаров.