Смерть по сценарию

Пульс ощутил прилив раздражения. В ее тоне, в ее взгляде и улыбке ему почудился налет снисходительности. Тоню не извиняло даже то, что она не прикоснулась к пирожным. Все равно по справедливости они принадлежали ему, Пульсу, как более старшему и более умному.

Он поднял глаза и опять наткнулся на этот нахальный взгляд. Он уже хотел сказать ей несколько едких весомых слов, встать и уйти, но вспомнил тут про Дениса. Девчонка наверняка растреплет по всей киностудии о том, что он черствый и эгоистичный человек. Нет, это невозможно... Пульс взял себя в руки и ответил:

— Так, задумался немного. Не понимаю, зачем вам знать о наших беседах с Мишей, но если вы так ставите вопрос... Я рассказывал ему о своем трудном детстве, о работе на стройке, о службе в армии. Его очень заинтересовал один случай: когда мне было лет пятнадцать, мы с сестрой — она старше меня на четыре года — поехали в Ставрополь на все лето. И вот в поезде к нам подсел старичок. Весьма, весьма любопытный субъект. Крошечный, метр двадцать, не больше, с огромным носом и разными глазами...

— У вас кофе остыл, — перебила Тоня. Ей совсем не хотелось провести весь перерыв в компании с занудным Пульсом.

— Да— Да, спасибо... Так вот, старичок...

— Лев Иванович, эту историю вы мне расскажете после. С удовольствием послушаю на досуге. А сейчас некогда. Через пять минут съемка.

— Хорошо, — недовольно сказал Пульс и не удержался от поучительного замечания: — А вот Миша слушал меня очень внимательно — так, как и полагается молодому человеку.

Тоня, естественно, не приняла замечание на свой счет.

— А сам Миша что вам рассказывал?

— Сам Миша...

Пульс задумался. Очень серьезно задумался. Он мучительно пытался вспомнить, что же рассказывал ему Миша. По мере прояснения памяти взгляд артиста приобретал растерянное выражение.

— Миша, — наконец сказал он, — ничего мне не рассказывал. Он только слушал.

— Понятно, — усмехнулась Тоня.

Ей стало скучно. Зря она потратила время на Пульса. Знала же и раньше, что он предпочитает говорить, а не слушать. Так что никакой информации от него не получишь. Разве только сплетни и слухи, но этого добра на студии и так навалом.

— Миша был хороший товарищ и выдающийся актер. — Пульс, видимо, начал репетировать речь, которую он скажет на следующих поминках. — Мы все любили его как друга, как брата...

Тяжелый вздох невоспитанной девчонки перебил его. Тоня откинулась на спинку стула, положила руки на стол и посмотрела на собеседника в упор. Пульсу стало ясно, что не только она его, но и он ее все это время безумно раздражал. Она даже не скрывала этого теперь.

— Последний вопрос, Лев Иванович. Как вы думаете, за что могли убить Мишу?

Пульс, оскорбленный в лучших чувствах, молчал.

Она встала:

— Пока.

И пошла к выходу с высоко поднятой головой, спокойной, ровной походкой.

Пульс смотрел ей вслед и думал, что если кого и надо было убивать, так это Тоню Антонову. Впрочем, это никогда не поздно сделать...

***

Звонок, изображающий птичью трель, оборвался. Словно соловей заглотил залетевшую в клюв мошку и подавился. Оникс Сахаров с облегчением отнял ладони от ушей и на цыпочках, стараясь ступать очень тихо, вышел из ванной.

Но едва он вошел в кухню, как снова раздался звонок. Одновременно с ним в дверь заколотили и грубый голос проорал: «Открывай! Сахар, блин! Онька! Это мы!»

— Да знаю я, что вы, — проворчал Сахаров, — кто ж еще...

Более не скрываясь, он пошел в коридор открывать дверь старым друзьям.

В квартиру ввалились четверо: Степан, Максим, Витька и Женька. Каждый держал в руке по бутылке пива, а у Степана из кармана кожаной куртки торчало горлышко бутылки мартини. Год назад он сменил работу и теперь, важничая, пил только мартини. Ну или пиво.

Оперативник застонал. Вчера он весь вечер и половину ночи гулял на свадьбе у Максима. Проснулся в восемь утра с больной головой, принял душ и уже намеревался собираться на работу, как тут в дверь позвонили. Он сразу понял, кто это, потому и не хотел открывать. Но Степан и особенно маленький настойчивый Женька Смирнов никогда не отступали от намеченной цели. Они все равно не ушли бы, а продолжали звонить и стучать, пока не довели бы соседей до белого каления. Если б Сахаров жил на первом или втором этаже, он сбежал бы через окно. Но он жил на пятом. Не так уж высоко, однако не сбежишь.

— Здравствуйте, гости дорогие, — хмуро пробурчал Оникс.

— Здравствуй, — ответили они и с торжеством продемонстрировали ему бутылки.

— Я пить не буду, — отказался он, удаляясь на кухню.

— И не надо. Мы сами выпьем. А Маргарита Лазаревна дома?

Маргарита Лазаревна, мама оперативника, просыпалась с первыми петухами и уходила на рынок, о чем гости дорогие знали отлично. И Сахаров не стал отвечать на этот вопрос.

Друзья прошли на кухню, расположились там с максимальным комфортом и, не обращая внимания на хозяина, принялись распивать пиво, радостно вспоминая вчерашнее празднество.

Сахаров мимолетно улыбнулся им: они были хорошие ребята. Немного нахальные, но в наше время это не такой уж ужасный недостаток.