Смерть под кактусом.

Мы вышли из машины, с любопытством оглядывая место, на поиски которого потратили столько сил. Внешне хозяйский дом мало изменился. Он обветшал и несколько облупился, но все же выглядел гордо и величаво. Революционная мысль и твердая рука советского архитектора, по счастью, обошла его своей заботой, нарядные колонны и затейливые завитки перил остались на месте.

— Этого дерева на фотографии не было... — нахмурилась Мегрэнь, подозрительно оглядывая вековой дуб, уютно расположившийся под окнами.

— Еще бы, — сказала я, — на фотографии он не толще палки от швабры. Ты вспомни, сколько лет фотографиям!

Оказавшись на свежем воздухе, наши попутчики немного взбодрились. За время поездки у меня сложилось впечатление, что каждый из них был неприятно удивлен присутствием посторонних в автобусе. Леопольд хмурился, поминутно вытягивая губы забавной трубочкой, Вадим Евгеньевич сердито покашливал в кулак, бросая по сторонам короткие косые взгляды, и только Федя выглядел более-менее мирно, но тоже помалкивал. Теперь мужчины дружно пришли в себя и принялись оказывать нам всяческие знаки внимания. Леопольд, тот прямо расположился за моей спиной, едва не наступая на пятки и заботливо осведомляясь о самочувствии. Улучив момент, я шепнула:

— Мегрэнь, я что, так плохо выгляжу?

Она не успела ответить, как возле нас оказался Вадим. Оттерев Леопольда плечом, он с игривой суровостью протянул:

— Светочка, вы разбили мне сердце... Я так ждал...

Я незаметно ущипнула подругу за ногу и улыбнулась:

— Простите, Вадим, я просто проспала...

Вадим закудахтал, словно курица на грядке, горячо убеждая, что и в мыслях не держал обиды. Видя такое положение вещей, Федя тоже активизировался, и теперь перед нами топталось уже трое возбужденных джентльменов, причем было совершенно непонятно, чего же они хотят. Такое ненормальное положение вещей, к счастью, пресек Антон:

— Музей будем осматривать? — Мы с Тайкой с жаром закивали. — Тогда пошли...

Тут его окликнул Коля:

— Я еще нужен?

— Конечно, — удивился Антон. — Но пара часов у тебя есть.

Коля кивнул и через мгновение автобус растворился во взметнувшемся пыльном облаке. Провожая его взглядом, я уточнила:

— А как мы доберемся обратно?

— Он вернется, — пообещал Антон и решительно зашагал вверх по затертым каменным ступенькам. Мы сгруппировались и потянулись следом.

К моему большому удивлению, внутреннее убранство музея по стилю вовсе не отличалось от его внешнего облика. Здесь царили чистота и порядок — как видно, на их поддержание уходило немало средств и времени.

Попросив нас подождать, Антон исчез за неприметной дверцей с табличкой: «Директор музея-усадьбы Вельяминово Петрова П.Г.». Мы только успели разглядеть широкую белую лестницу, ведущую наверх, а дверь открылась снова, и перед нами появилась женщина лет пятидесяти, в строгом костюме. Она поправила очки и приветливо улыбнулась.

— Здравствуйте, мы вас ждали. Меня зовут Полина Григорьевна. Прошу!

На площадке в конце лестницы висело огромное зеркало в великолепной бронзовой раме. Полина Григорьевна остановилась:

— Революция нанесла весьма ощутимый удар по коллекционированию и собирательству в России. Судьба многих коллекционеров была весьма незавидна. Родовое имение коллежского советника Сергея Савельевича Георгиевского в первые годы, а точнее сказать, в первые дни Октябрьской революции пострадало очень значительно. Лишь счастливый случай помог избежать поджогов и полного разграбления бесценной коллекции произведений искусства, собираемой фамилией на протяжении нескольких поколений. Тем не менее коллекция долгие годы была разрознена, часть ее попала за границу, часть бесследно исчезла, и только в последние годы была снова собрана здесь, в нашем музее. Так что подавляющее большинство наших экспонатов являются подлинниками. Как, например, это зеркало, долгие годы украшавшее стену одного из кабинетов райкома...

Мы с Мегрэнью переглянулись.

— А что это был за счастливый случай? — высунулась Тайка.

— В начале прошлого века в права наследования усадьбой вступил внук Сергея Савельевича Антон Савельевич. Он принял революцию, хотя, естественно, семья подверглась национализации имущества. Однако весьма скоро Антон Савельевич был арестован, поскольку буржуазное происхождение и паразитический, с точки зрения новой власти, образ жизни никак не соответствовал требованиям времени. И только вмешательство родственника, имевшего в революционном правительстве достаточное влияние, спасло ему жизнь...