Смерть под кактусом

— Ну, что скажешь?

Именно об этом я судорожно размышляла последние пятнадцать минут.

— Что же вы сразу мне не сказали, что у вас имеется такая кассета?! — укоризненно воскликнула я, качая головой. — Это же самое важное! С этими картами есть шанс вычислить месторасположение тайника гораздо точнее! — Шах оторопел от моей наглости, но времени выводить меня на чистую воду я ему не дала. — У нас эти карты пропали… Скорее всего, их украли. Так что поиски сделались практически бессмысленными. А теперь есть возможность…

— Заткнись! — отчеканил Шах. — У тебя есть полчаса, чтобы реализовать эту возможность. Мне плевать на всю ту хрень, которую ты тут нагородила. Так же как и на тебя. Но мне нужна та дырка, куда чертова бабка засунула свои погремушки!

Я заморгала, бессмысленно хлопая ртом, потому что от его тона по спине побежали здоровенные мурашки. А Шах встал, кинул мне на колени пульт и вышел, прикрыв за собой дверь. Я подтянула коленки к животу, до боли закусила указательный палец и закрыла глаза. Мне не хотелось заканчивать все так глупо.

Осторожно перегнувшись через перила, я повертела головой и негромко позвала:

— Антон!

Внизу было тихо. Я выпрямилась, повернулась и тут же ткнулась лбом в пропахшую потом мужскую рубашку. Схватившись за ноющую скулу, жалобно ойкнула, поскольку ударилась о торчащую рукоятку пистолета, висящего у Шаха в кобуре под мышкой.

— Слушаю внимательно, — глядя серым волком, отозвался Шах. — Чего надумала, ягодка?

Выдерживая паузу, я еще несколько секунд жалобно стонала, прижимая больную скулу, потом умирающим голосом прошелестела:

— У меня появились кое-какие мысли… Но чтобы их подтвердить или опровергнуть, надо проверить на месте. Это все, что я могу предложить…

— Не поделишься ли?

Отрепетированным движением я скорбно сцепила руки, сгорбилась и кротким безжизненным взором глянула Шаху в глаза:

— Конечно…

Загребая ногами, прошаркала обратно в комнату и показала на журнальный столик. Там лежало несколько исчерканных листов. Во время раздумий я скопировала карты с экрана, однако пропустила пару цифр с третьего листа, рассчитывая на то, что если Шах и вздумает их сличить, то все равно ничего не поймет. Ведь в потрепанных бумажках, кроме меня, не разобрался никто: ни Тайка, ни Жорж, никто из его подручных. И, я думаю, Шаху это тоже не грозило.

— Вот, видите… — зябко ежась, я тыкала пальцем то по линиям, то по цифрам, озабоченно вопрошая: — Понимаете? Получается, что вот эта линия должна проходить именно здесь, но здесь монастырская стена… поэтому тут обозначена поправка — сорок метров… Там есть колодец, следовательно, этот знак мы идентифицируем как колодец…

Шах очумело таращился, отчаянно пытаясь поспеть за моим пальцем. И если глазами ему это, худо-бедно, удавалось, то уж мозгами точно никак. Опасаясь, что столбняк непонимания может, не дай бог, привести к нервному срыву, я заторопилась:

— Таким образом, мы получаем квадрат, вполне определенно очерченный… Но выяснить, имеет ли все это под собой основу…

— Хватит! — рявкнул вдруг Шах, и я сообразила, что малость перегнула палку. — Собирайся, поехали, хватит кислородом чавкать!

Тут наступил немаловажный для меня момент:

— Извините, но я не могу.

— Что? — Мне показалось, что это был не вопрос, а гвоздь, который Шах собирался заколотить в крышку моего гроба.

— Я не могу… Поиски могут занять много времени. А на мне шелковый халат и ботинки на босу ногу… Я простыну…

— Хорошо. Я пристрелю тебя раньше, чем ты простудишься. Идет?

Губы у меня задрожали, я зарылась лицом в ладони и заплакала. Шах пошуршал листочками, побарабанил по столу пальцами, матюгнулся и встал:

— Черт с тобой, припадочная.

Если здесь и есть женские вещи, то, скорее всего, они принадлежат Моли. То есть, принадлежали. Ей они уже вряд ли понадобятся. Меня в данную минуту заботило, что Моль была худа, как жердь, вдруг на меня ничего не налезет? Подождав, когда Шах направился в соседнюю комнату, я поднялась, быстренько смахнула слезы и просочилась следом. Здесь стоял платяной шкаф. Шах распахнул створки и задумался. Я горько вздохнула, давая понять, что стою за спиной, потом аккуратненько шагнула ему под руку и углубилась в тряпичные недра. Шах недовольно крякнул, но промолчал.

Через несколько минут я была экипирована с головы до ног и счастлива. Наконец-то мне удалось согреться, сбросив этот проклятый ледяной балахон. Теперь я могла торчать на улице сколько угодно — Моль была мерзлячкой и знала толк в теплой одежде.

Отодвинув занавеску, висящую на кухонном окне, я выглянула наружу и поняла, что пока еще нет даже намека на близящийся рассвет. По всей видимости, небо снова обложено плотными, словно пуховая перина, облаками и денек в очередной раз будет мрачным и мерзким.

«Как и вся моя жизнь…» — с неизвестно откуда взявшимся оптимизмом подумала я и двинула к Шаху, зовущему меня со двора нежным голосом пароходной сирены.

— Где тебя черти носят?