Смерть под кактусом

Вы не поверите, но шарик, полетав немного по кругу, уверенно прыгнул в семнадцатую ячейку. В первое мгновение мы замерли, растерянно оглядываясь друг на друга. Потом Мегрэнь с Федей радостно завопили и бросились обниматься.

«Все, — подумала я, — против этого противоядия нет».

И все пошло заново, как в старом анекдоте. Я сидела, безучастно глядя на безостановочно скачущий шарик, изредка разминая затекающие конечности, вздыхая и маясь. Федя с Тайкой то вопили и обнимались, то жалобно стонали, хватаясь за головы. Развлекаясь таким образом на полную катушку, я еще успевала следить за окружающими, отмечая уходивших и вновь прибывших. Но знакомых лиц среди них не появлялось, что, по совести говоря, приносило мне огромное облегчение. Наконец сидеть стало невыносимо, я поднялась и отошла к бару.

— Везет сегодня этим двоим. — Я повернулась на голос и увидела сидящую чуть поодаль даму в сильно декольтированном желтом платье. — Смотреть аж зависть берет…

Небрежно держа мундштук с сигаретой, она ткнула длинным когтистым пальцем в сторону Феди. Сообразив, о ком идет речь, я присмотрелась к соседке внимательнее. Внешний вид и некоторая особая манера держаться не сильно затрудняли определение рода ее занятий. Ей явно хотелось поболтать, и через пару минут она продолжила:

— Такого котика снять — тут особый фарт нужен…

Я внимательнейшим образом выслушала все по поводу фарта и поддакнула. Поняв, что нашла собеседницу, блондинка оживилась. Поговорив немного о всякой ерунде, я, словно невзначай, отметила:

— Шикарный у тебя маникюр… Свои?

Ногти были накладные, но дамочка, снисходительно улыбнувшись, ответила:

— Конечно…

Это меня немного огорчило. Я собиралась поговорить с ней на серьезные темы, и ее склонность к вранью была совершенно некстати. Тогда я с ней познакомилась, ведь врать знакомому человеку гораздо труднее. Ее звали Леной. От разговоров о маникюре и прическах мы плавно перешли к тряпкам. Наши взгляды на моду различались самым кардинальным образом, но я не стала этого афишировать.

— А я тут на днях такую шикарную телку видела, отпад, — поделилась я сокровенным, — на ней была такая блузочка… хочешь — стой, а хочешь — падай.

— Это какая же? — заволновалась собеседница.

Я довольно подробно описала ей тощую девицу в рыжих кучеряшках, и моя новая подружка наморщила извилины.

— Рыжая? Крашеная? Это ты про Моль, что ли? — фыркнула, всплеснув руками, Лена. — Нашла про кого, про страхолюдину, прости господи!

— По-моему, вполне симпатичная, — пожала я плечами, но она продолжала веселиться:

— Симпатичная, ха-ха… Парень у нее — это да! Путевый парень, даже говорить нечего. Шрам, правда, у него, но он ему даже идет. А вот сама Моль… И чего красивые мужики всегда на страхолюдин западают?

— И не говори… А что же у нее за мужик такой? Артист, наверное?

Лена захихикала, прикрывая рот рукой:

— А что, концерт вполне устроить может, повод только дай. Может, он, конечно, и артист, но ребятки его Шахом кличут.

Вот мы и добрались до самого интересного. Я продолжала расспросы с осторожностью, чтобы, не дай бог, не вызвать подозрений излишним любопытством. По счастью, особых усилий прикладывать не пришлось, новая знакомая оказалась весьма словоохотливой особой.

— А твоя красавица сейчас дома сидит, синяки зализывает…

— Откуда ж они?

— Ну я же говорила — у нее парень есть… — Лена посмотрела на меня с удивлением, словно первый факт плавно вытекал из второго.

— Он избил?

— Ну не избил… так, малость морду подправил…

— А за что? — наморщившись, спросила я. Или эта Лена чересчур кровожадная, или Моль ей сильно поперек горла стояла.

Постукивая пальцем по мундштуку, она стряхнула пепел с сигареты:

— Всегда найдется за что. Моль говорит, что подарок отобрал. Сначала подарил, а вчера вечером отобрал. А она, конечно, отдавать не хотела. А кто захотел бы? И я бы не отдала! — Лена нахмурилась и с чувством добавила: — Сволочь Шах. И очень большая…

Не сводя глаз с собеседницы, я ворочала мозгами на всю катушку. Если мы говорим об одном и том же, то Шах — это Антон. А подарок — серьги Татьяны Антоновны, и Шах почему-то решил забрать их назад… Почему?

— А он здесь работает?

— Кто?

— Шах.

— Работает? Шах? Смешно! — Лена снова захихикала, прижимая руку к груди.

— Что это ты меня так неласково поминаешь, ягодка? — наслышался тихий вкрадчивый голос, мы с Леной дружно подпрыгнули. Прямо перед нами стоял Антон и, чуть склонив голову набок, смотрел кротко, словно херувим. — Ведь, не дай бог, девушка и правда поверит всему, что ты тут наболтала.

С трудом сглотнув, Лена сделала попытку улыбнуться. Вместо улыбки вышла гримаса, которую в сочетании со смертельной бледностью, проступившей даже через макияж, смело можно было назвать гримасой ужаса. Шах дружески похлопал Лену по плечу и прямо-таки с отеческой заботой в голосе посоветовал:

— Иди-ка, детка, займись делом…

Не говоря ни слова, Лена стекла с высокого табурета, на котором сидела, и, согласно кивнув головой, мигом исчезла. Шах, не глядя, подтянул табурет ногой и сел рядом со мной.

— Поговорим?