Смерть под кактусом

Пытаясь унять колотившееся сердце, я украдкой огляделась. Народу в зале много, так что пока не очень страшно. Федя с Мегрэнью, позабыв, по-моему, обо всем, включая и меня, азартно топтались возле колеса. А я тут одна отдувайся… Вот всю жизнь так…

— Выпьешь?

Я кивнула, даже живее, чем того требовали приличия.

Шах сделал бармену знак и возле моего локтя оказался высокий бокал. Я стиснула в ладони холодное запотевшее стекло и неожиданно почувствовала себя увереннее.

— Я вчера очень переволновался… — не спуская пристального взгляда с моего лица, с деланой озабоченностью сообщил Шах. — Два экскурсанта пропали во время посещения музея… Уж не случилось ли с ними какой неприятности? Просто голову сломал…

«Лучше б ты себе шею свернул», — доброжелательно подумала я, решившись в конце концов взглянуть в лицо своему собеседнику. В глазах сквозила насмешка, которую он, по всей видимости, и не собирался скрывать.

— Куда же вы с подружкой делись?

— В туалет ходили, — ответила я. — А что?

— Ах, в туалет… Нет, ничего. Как я сразу не догадался? И как, все нормально?

— В туалете-то?

— Ага…

Решив закончить эту игру в кошки-мышки пока я еще храбрая, буркнула:

— Вы ж туда заглядывали, чего спрашивать…

Шрам на щеке едва заметно дрогнул.

— А ты такая глазастая?

— Я наблюдательная.

Он покивал, размышляя. Потом вдруг сунул руку под пиджак и вытащил из-за пояса сумочку, которую я потеряла возле садовой будки:

— Это ведь твоя?

Я кивнула.

— А зачем ты брала это с собой, наблюдательная?

— Памятниками старины интересуюсь…

Он усмехнулся, однако глаза блеснули недобро:

— И я тоже. Мне здорово повезло, что я тебя встретил. Поделись информацией по любви, по дружбе…

Его тон мне не понравился. Так же, как и предложение в целом.

— Ничего особенного. Исторической ценности не представляет.

Шах хрипло рассмеялся и даже хлопнул ладонью по стойке. Я не сразу поняла, чего это он вдруг развеселился.

— Ты что, радость моя, рассчитываешь вон на того смазливого фраера? — тряся головой от Смеха, Шах кивнул на Федю. — Нет, ей-богу, ты меня уморила! Ай, какая сидит девочка: умненькая, храбрая, остроумная… Ты ведь у нас остроумная, да?

Я притихла и сидела, глуповато моргая в лицо собеседника. Когда Шах говорил, тонкий росчерк шрама оживал, словно начиная жить своей собственной жизнью. А я почему-то не могла оторвать от него глаз.

— Ну-ка, глянь сюда, — Шах вынул что-то из внутреннего кармана пиджака, протянул руку и опустил возле меня на стойку здоровенный кулачище.

Я уставилась на него, словно дрессированный пудель. Шах разжал пальцы, что-то звякнуло о столешницу.

— Узнаешь?

Я очень не хотела узнавать, но узнала…

На лакированной стойке бара тускло поблескивали витые лепестки фамильных серег Татьяны Антоновны Георгиевской.

***

— Партию на бильярде?

Я с трудом сфокусировала взгляд, и мутное размазанное пятно превратилось в лицо Жоржа.

Я отпрянула. Голова кружилась, и мысли от волнения мешались.

— Партию на бильярде? — повторил он, тонкие губы тронула едва заметная улыбка. — Один к двум? Вы ставите сто, я ставлю двести?

Я покачала головой. Кивком поздоровавшись с Шахом, Жорж встал рядом, небрежно засунув руки в карманы брюк. Шах напрягся. Лениво переменив позу, он плавным движением накрыл серьги ладонью. Правую руку сунул Жоржу:

— Здорово…

Прежде чем ответить на рукопожатие, Жорж бросил на протянутую руку долгий внимательный взгляд. Он вроде не делал ничего особенного, но меня снова начала колотить нервная дрожь. С чувством отхлебнув из стакана, я со стуком отставила его в сторону.

— Я могу предложить вам выпить?

Жорж качнулся вперед и оказался между мной и Шахом… Все закрутилось перед глазами, вторя колесу сумасшедшей рулетки. В самом центре этого колеса оказалось лицо — длинные темные волосы, насмешливый изгиб тонких губ… и глаза… необычные, странные глаза… Они казались пустыми, будто мертвыми… в них не было чувства, не было тепла, казалось, жизнь замерла в них, словно замерзла…

Сердце забилось в горле так, что я начала задыхаться. Я не слышала вокруг ничего, кроме его грохота. Наконец кто-то, вероятно бармен, сунул мне в руку стакан. Я сделала большой глоток и закашлялась. Это было что-то очень крепкое, из глаз ручьем хлынули слезы.

— Ну-ну, тихо…

Я почувствовала на плече руку, но сбросить ее не могла. Я кашляла, не в силах остановиться. И очень кстати в руке оказался чей-то носовой платок. Когда мне все же удалось успокоить саднящее горло и унять слезы, оказалось, что Жорж стоит возле и крепко держит меня за плечи. По всей видимости, для того, чтобы я не свалилась с высокого табурета. И в это короткое мгновение над ухом послышался тихий смех, словно вдалеке рыдал треснутый колокол…

Охнув, я резко отстранилась. Но Жорж все-таки не дал мне свалиться с табурета, удержав за руки. Наши взгляды встретились. Но его глаза уже были другими — они не были мертвыми. Они сверкали, горели жарким дьявольским пламенем…

Вырвавшись, я соскочила на пол, оглядываясь в полнейшем замешательстве. Вдруг возле меня оказался Федя: