Смерть под маской красоты (сборник)

Сделав заявление, бывший президент направился прямо к дому, не обращая внимания на шквал вопросов. Шипман подождал, пока Генри с женой не поднимутся по лестнице, потом отпер и распахнул входную дверь. Пара беспрепятственно скользнула в дом.

Дверь за Бритлэндами закрылась, Генри от всей души обнял своего друга. И только тогда Томас Шипман зарыдал.

Санди понимала, что мужчинам нужно какое-то время побыть наедине, и, как Шипман ни сопротивлялся, отправилась на кухню готовить обед на троих. Бывший госсекретарь продолжал твердить, что может позвонить экономке, но Санди настояла на своем.

– С полным животом, Том, вы почувствуете себя намного лучше, – сказала она. – Вы, ребята, поболтайте, а потом приходите ко мне. Я уверена, что все необходимое для омлета тут есть. Еда будет готова через несколько минут.

Шипман и вправду быстро пришел в себя. Стоило Генри Бритлэнду оказаться рядом, и Шипману, пусть и ненадолго, показалось, что теперь он может справиться со всем, что бы ему ни выпало. Мужчины отправились на кухню, где Санди уже трудилась над омлетом. Ее быстрые уверенные движения у разделочной доски оживили в памяти Шипмана недавние сцены в Палм-Бич: женщина готовит салат, а он грезит о будущем, которое теперь никогда не наступит.

Шипман взглянул в окно и неожиданно подумал, что шторы подняты и если кто-нибудь украдкой подберется к задней части дома, то получит отличную возможность щелкнуть их троих в домашней обстановке. Он торопливо прошел через комнату, опустил шторы, повернулся к Генри и Санди и печально улыбнулся.

– Знаете, я недавно договорился насчет установки электрического привода на шторы во всех остальных комнатах, чтобы они могли подниматься и опускаться по таймеру или простым щелчком выключателя. Правда, я никогда не думал, что они понадобятся мне здесь. Я редко сталкивался с готовкой, да и Арабелла не относилась к любителям «Бетти Крокер»[12].

Он умолк и покачал головой.

– Ладно. Теперь это не важно. Да и потом, мне никогда не нравились эти чертовы штуковины. В библиотеке они до сих пор плохо работают. Каждый раз, когда их поднимаешь или опускаешь, они издают такой треск, будто кто-то стреляет из пистолета… Странно, правда? Я хочу сказать, там ведь действительно стреляли из пистолета, еще двух суток не прошло. Вы уже слышали, какие события предшествовали тому вечеру? Ну…

Он на секунду отвернулся, тишину в кухне заполнял только шелест ножа. Потом Шипман подошел к кухонному столу и уселся напротив Генри. Ему сразу вспомнились те времена, когда они сидели за столом напротив друг друга в Овальном кабинете.

– Знаете, мистер президент, я…

– Томми, брось. Это я. Генри.

– Хорошо, Генри. Я просто подумал, что мы оба юристы, и…

– Не забудь, Санди тоже юрист, – напомнил ему Генри. – До Сената она порядочно проработала государственным защитником.

Шипман слабо улыбнулся.

– Тогда она будет нашим экспертом.

Он обернулся к женщине:

– Санди, тебе когда-нибудь приходилось защищать клиента, который был настолько пьян в момент совершения преступления, что не просто трижды выстрелил в свою… э… подругу, но оставил ее истекать на полу кровью, а сам поплелся наверх спать?

Она ответила, не отворачиваясь от плиты:

– Возможно, не совсем при таких обстоятельствах, но мне приходилось защищать немало клиентов, которые были настолько обдолбаны в момент совершения преступления, что даже не могли вспомнить, а что им, собственно, вменяют. Обычно, правда, находились свидетели, которые давали против них показания под присягой. Это трудные дела.

– И их, разумеется, признавали виновными? – уточнил Шипман.

Санди обернулась к нему с грустной улыбкой.

– Им давали максимальные сроки, – призналась она.

– Именно. Мой адвокат, Лен Харт, – хороший и способный парень. Он хочет, чтобы я признал себя виновным, ссылаясь на помешательство. Разумеется, временное. Но, насколько мне это видится, единственный вариант – пойти на сделку со следствием, признать вину, надеясь, что государство не станет требовать смертного приговора.

Генри и Санди смотрели на своего друга, который говорил, глядя прямо перед собой.

– Понимаете, я убил молодую женщину, которой предстояло еще лет пятьдесят радоваться жизни. Если я отправлюсь в тюрьму, то вряд ли протяну больше пяти или десяти лет. Тюремное заключение, сколько бы долго оно ни длилось, поможет немного искупить эту ужасную вину, прежде чем я предстану перед Создателем.

Все трое молчали, пока Санди заканчивала готовить еду. Она поворошила салат, потом вылила на разогретую сковородку взбитые яйца, добавила нарезанные помидоры, лук, ветчину, завернула края пузырящихся яиц и наконец перевернула омлет. Первый тост был готов как раз к тому моменту, когда женщина сдвинула первую порцию омлета на нагретую тарелку и поставила ее перед Шипманом.

– Ешьте, – распорядилась она.

Двадцать минут спустя Томас Шипман уложил последний листок салата на корку тоста и уставился на пустую тарелку.

– Вот она, обремененность изобилием, – заметил он. – Мало того, Генри, что на твоей кухне работает французский шеф-повар, ты благословлен женой – кулинарным мастером.