Смерть под псевдонимом

Стук в окно.

- Миша?

- Обед принес.

Славка приоткрыл раму. Вот оно - Мишино лицо, мокрое, в белой щетинке, большие воспаленные глаза. Красивое лицо, хоть и виду не имеет.

- Ну, все подковы собрал с одного коня?

- Дважды поймал позывные. Толку чуть.

Бабин раскладывал на подоконнике хлеб, манерку с гуляшом, темно-зеленый арбуз с ярко-розовым треугольником. «Хозяйственный, зануда», - с нежностью подумал Славка.

- Устал?

- Как всегда, спать охота. Тебя посадили, а мне завидно. Отоспится, думаю… Непоследовательный твой Ватагин.

- Опять двадцать пять! Что же он должен был сделать?

- Не знаю. По крайней мере, меня посадить.

Славка обрадовался Мишиному приходу, но с огорчением подумал, что с первой же минуты стали ссориться.

- Из дому пишут? - спросил он, желая доставить Мише самое большое удовольствие.

- Даша Лучинина появилась, - безразличным голосом сообщил Миша.

Славка даже вскочил на подоконник. Миша поймал покатившийся арбуз.

- Почему ко мне не привел?

- Не идет. Говорит: пусть отбудет наказание, отмучается.

Шустов соскочил на пол, даже руки отряхнул с небрежностью:

- Ну и пусть… Зачем она тут?

- К полковнику приехали регулировщицы - целый грузовик! За инструктажем… Да ты не волнуйся. Напиши ей записку красивым почерком, я передам.

- Опять зубы скалишь? Двигай отсюда!

31

Один за другим возвращались офицеры разведки.

Как все штабные, приезжающие из командировки, они прежде всего шли по отведенным для них квартирам, мылись с дороги, побросав полевые сумки возле тазов с водой. Затем получали у ординарца свои чемоданы, почту. А в особняке сбежавшего помещика, где на этот раз разместилась контрразведка, прихожая наполнилась оживленными голосами: шел обмен дорожными впечатлениями.

Один рассказывал о партизанах, с которыми он плясал «коло» в сербском лесу; с кожаных безрукавках с шитьем, о карабинах на груди; говорил по-сербски: «смрт фашизму»; искал звездочку на фуражку, потому что свою старую подарил партизанскому комиссару под кличкой «Брадоня», о котором говорил с особым уважением.

Другой вернулся из города Субботицы, где он жил на заваленной обломками улице: американцы по кварталам бомбили этот город, даже не имевший зенитного прикрытия.

Он рассказывал о каторжной жизни тамошних крестьян:

- За все платят помещикам - за землю, за воду, за лес. Срубил дерево, так сучья доставь прямо на двор - и попу и старосте. Рыбу бедняк не имеет права ловить в Дунае! Я его спрашиваю: «А искупаться в жаркий день можно?» Он только рукой махнул. Зато у кулака такие волы, что нашим шоферам приходится с дороги сворачивать, как бы за рога не зацепить…

Кто-то припоминал веселую историю, случившуюся в Трансильвании:

- У них дискобол исчез…

- Что?

- Вот именно. На городской площади стояла бронзовая фигура дискобола. Гитлеровцы решили отправить в Германию в переливку. Дефицитный металл. А утром - нет дискобола. И только мелом написано на камне: «Я не желаю в Германию. Ухожу к партизанам».

Первым, еще до завтрака, Ватагин принял капитана Анисимова. Бритоголовый, загорелый, с ясными очами (именно очами!), с завинченными усиками под горбатым носом, - этот человек никогда не боялся высказывать собственное мнение. Все подозрения оказались неосновательны. Его подшефный - хороший, почтенный человек. У него сыновья погибли в фашистских лагерях. Сам он три года тайно ремонтировал радиоаппаратуру для партизан и сейчас выбран народным вечем на общественную должность. Глупее нельзя, как такого человека заподозрить в том, что он распространитель сапа.

Капитан Анисимов отрапортовал свой окончательный вывод с молодцеватостью, как будто забил мяч в ворота.

- Вы его лично видели? - спросил Ватагин.

- Никак нет, вы не приказали. Он лежит дома. В последние дни с ним случилась история, в которой и мы немножко повинны, - он подорвался на мине, которую наши саперы не успели обезвредить. Счастливо отделался - только слегка контузило. А должен бы без ноги остаться…

- Это не всегда - без ноги, - с живостью возразил полковник. Он почему-то разговорился по этому поводу, вспомнил какой-то фронтовой случай: - Помню, при прорыве под Богучаром снег был плотный, а немцы уложили мины с двойной накладкой, и они взрывались не сразу. Я шел пешком с начальником штаба, нас нагнала легковая машина. Шофер выскочил ко мне - тут и ахнуло у него под ногами. Он упал лицом з снег. Ну, думаю, готов! Нет, только контузило.

- Это зачем вы мне рассказываете, товарищ полковник? - вежливо спросил капитан.

- Да к тому, что не всегда должен человек без ноги остаться… - Ватагин помолчал, потом вернулся к теме разговора. - Что ж, он лежит, значит, дома?

- Пострадал человек.

- Еще бы, я его понимаю, беднягу. Одинокий небось? (Анисимов утвердительно кивнул головой.) Так я и думал… Теперь идите отдохните. Ваши веши у ординарца. Я их сам видел, когда разгружались на новом месте.