Смерть под Рождество

С явной неохотой Айвори запер дверь и сел в микроавтобус. Через пять минут они уже были на стоянке у здания редакции.

— Как вам нравится эта погода? — спросил Тимбрук, вылезая. — Сплошные дожди. Но сегодня утром случилась странная вещь.

— Какая? — спросил Айвори, осторожно обходя лужи.

Тимбрук открыл заднюю дверь и показал на бежевый брезент, покрывающий ящик с инструментом. Отодвинув ящик на середину, он показал на другой кусок в углу.

— Вот этот брезент у меня пропал. Только вчера заметил. Думал, что потерял в четверг, когда отвозил заказ. Так сегодня утром брезент опять объявился.

— Наверное, кто-нибудь позаимствовал его у вас?

— Можно было бы и спросить, — заметил с досадой Тимбрук.

— Вас же трудно найти, Кристиан.

Айвори рассмеялся и пошел вперед отпирать дверь.

Глава двадцать третья

Центр отдыха и развлечений выглядел, как школьный класс во время перемены: на стене две доски с полустертыми надписями, над столом подробная карта Фезербриджа и его окрестностей. Сам стол завален бумагами, в числе которых много промасленных оберток от бутербродов. Однако дальний угол выглядел совсем не по-школьному. Там, в центре стены, висела фотография Лизы, распростертой на дороге.

Хэлфорд оторвал взгляд от этого мрачного снимка и заметил на одном из столов еще одно фото в рамке. На нем была запечатлена пухленькая беленькая девочка. Хэлфорд взял фотографию.

— Моя дочка, — сказал Роун за его спиной.

— Какая славная. Сколько ей?

— Десять. Она живет в Манчестере, с матерью.

Хэлфорд вскинул брови.

— И часто вы ее видите?

— А как вы думаете? Вот вы часто видите свою семью? — Он бросил взгляд на левую руку Хэлфорда. — Ах да, вы не женаты, вот оно что.

— Был. Не получилось.

— Не получилось. Хорошо сказано. — Челюсть Роуна выдалась вперед. — Мы уже скоро три года, как не вместе. Да вам и самому несложно было догадаться. — Он кивнул в сторону фотографии дочки. — Развод — одно слово развод.

Хэлфорд снова посмотрел на фотографию. Высокий лоб и несколько тяжеловатые глаза у девочки были явно от Роуна, но какими теплыми были эти глаза, сколько в них светилось легкой детской радости. Возможно, все это когда-то было и у Роуна. Большую часть снимка занимала фигура девочки, но просматривался и кусочек карусели. Хэлфорд подумал, что это было во время одного из нечастых визитов Роуна к дочери. Три года, подумать только! Как раз, когда расследовали дело Грейсона. Поистине список жертв, связанных с этим делом, наверное, никогда не кончится.

— Очень жаль, Ричард, очень жаль, — произнес он наконец. — Такая уж у нас работа.

— Да, это верно. Такая уж у нас чертова работа.

Роун взял фотографию из рук Хэлфорда и поставил на стол лицом к телефону.

— Значит, вы нашего доброго викария так и не арестовали?

— Нет, — ответил Хэлфорд, довольный, что Роун сменил тему. — У нас нет против него улик. А ваше мнение?

— Я тоже считаю, что у нас нет улик. Я тут проверил у Лизы счет в банке. Каждую пятницу, как часы, на него поступало сорок пять фунтов. Миссис Грейсон ей платила в неделю, как она говорит, шестьдесят пять фунтов. Значит, все сходится. Двадцать — тридцать фунтов туда-сюда — ничего необычного в этом нет. Если бы она шантажировала Карта, мы бы это обнаружили.

Хэлфорд оперся рукой о стол.

— Но мне сейчас кажется, что для Лизы деньги были не так уж важны. Она была склонна принимать подарки — мебель, одежду. Такие вещи тоже можно получать в результате шантажа.

— Ну, и чего ей от него было нужно? Чтоб он с ней спал? Викарий, конечно, не из тех, кто завязывает свое хозяйство в рясу. Я думаю, молодых прихожанок, и не только молодых, которых можно было приласкать, у него хватало. Как вы считаете?

Хэлфорд нахмурился и заскреб подбородок.

— Не знаю…

— А может быть, Карт занимался с ней как-то иначе? Поэтому она и осталась девственницей.

Хэлфорд продолжал опираться на стол, аккуратно, чтобы не потревожить фотографию дочки Роуна.

— Если это шантаж, то, я думаю, он должен быть как-то связан с интимными отношениями. А если, например, Карт — педераст? Вряд ли он бы захотел, чтобы это стало известно в Фезербридже.

Вошла Маура и заговорила раньше, чем закрыла дверь.

— Господи, какой кошмар эти пожилые дамы, которым совершенно нечем заняться! Как же мне надоело с ними общаться. Нет, я считаю, что пенсионный возраст надо повысить до девяноста пяти.

— Еще одна приятная беседа с одной из местных дам? — поинтересовался Хэлфорд.

Маура бросила на стол сумку.

— Дело было, видимо, так: эта славная миссис Адамс, которая руководила сегодня утром детским хором, тут же побежала к мисс Форрестер и захлебываясь сообщила этой старой болтунье, как мы выволокли милого молодого викария прямо из церкви — прошу обратить внимание — чуть ли не в наручниках и на глазах у этих милых детишек. И вообще, почему мы преследуем викария, тогда как миссис Грейсон продолжает свободно щипать молоденьких девушек за разные места, чтобы определить, насколько они созрели для убоя?! — Маура потянула миловидным носиком. — По-моему, пахнет кофе.

Хэлфорд погладил ее по плечу.

— Садись отдохни. Я принесу.