Смерть под Рождество

Эдгара она нашла сидящим, как обычно, в кресле. В комнате полумрак, единственный свет проникает через щелочку в шторах. Только подойдя вплотную, она смогла различить черты его лица.

— Эдгар, мне нужен карандаш и листок бумаги. Где я могу это найти?

— Не знаю. В пекарне у меня что-то такое есть. — Он не пошевелился.

— Но мы же не в пекарне, Эдгар, — мягко произнесла Эдита. — Мне нужны карандаш и бумага здесь. Где-нибудь припрятаны, наверное.

— Не знаю, — повторил он. — За домом следила Лиза. Я этим не интересовался.

— Ладно, пойду спрошу у Брайана. Уж он-то знает. Кстати, мальчик весь день не ел. Мэри Адамс принесла ему бутерброд, так он так и засох на тарелке. А ему надо быть крепким, Эдгар. Может быть, ты поговоришь с ним?

На этот раз он поднял голову.

— Зачем я буду с ним говорить? — После паузы Эдгар повысил голос. — Что я ему скажу? Что у него нет сестры? Ты считаешь, что с ним надо поговорить, вот и поговори. У тебя это получится лучше.

Эдита повернулась кругом, больно ударившись при этом о журнальный столик. Она наклонилась потереть ногу, злая на темноту в комнате, злая на отца, который не хочет помочь своему убитому горем сыну.

Покидая комнату, Эдита слышала, что Эдгар Стилвелл продолжал что-то бормотать. Она вернулась в кухню, плотно закрыла за собой дверь, затем взяла чистую тарелку и стакан и начала собирать Брайану легкий ужин.

Его комната наверху была заперта. Она постучала ногой.

— Брайан, это мисс Форрестер. Открой дверь. Я принесла тебе чудный кусочек ветчины.

— Я не хочу есть.

— Это не разговор. Открывай дверь, если не хочешь, чтобы я позвала отца.

Пружины матраца заскрипели, и щелкнул замок. Но пока она входила, парень был уже снова в постели, закрывшись по горло одеялом.

— Господи! Когда здесь в последний раз проветривали? В этой комнате просто дышать нечем. А теперь, Брайан, вот — давай ешь свой ужин. И о чем только думает Эдгар!

Эдита поставила на прикроватный столик стакан с молоком, а тарелку с ветчиной опустила на участок одеяла, натянутого между колен Брайана, и проковыляла к окну. Шпингалет долго не поддавался, но когда она с ним все же справилась, оконная рама застонала, протестуя, что ее беспокоят.

В комнату вместе с серебряным светом луны хлынул холод зимнего вечера.

— Вот так вот, — сказала она и вытерла руки о передник. — Подыши немного свежим воздухом, и тебе станет лучше.

Брайан уставился в тарелку на своих коленях. Эдита нахмурилась, села к нему на постель и, наколов вилкой кусок ветчины, подала ему.

— Ешь. Ты нужен отцу. Через пару дней вы снова начнете работать. Съешь хотя бы пару кусочков. Иначе совсем ослабнешь.

Брайан не пошевелился. Эдита потянулась поправить ему подушки, и рука ее случайно задела простыни. Они были влажные, и сильно. Она сунула руку под одеяло. Все насквозь промокло.

— Подожди, Брайан, — прошептала она. — Я сейчас принесу свежие простыни. Я мигом. И не надо стесняться. Ведь мы же друзья.

Эдита Форрестер вышла за дверь, проследив, чтобы та случайно за ней не захлопнулась. В холле стоял небольшой шкаф. Эдита взяла несколько простыней.

От гостиницы до дома Тимбрука идти было сравнительно недолго. По дороге почти в каждом окне Хэлфорду подмигивали огоньки рождественских елок. Но подмигивали они ему как-то нерешительно, вроде бы не зная, поздравлять его или еще подождать.

По контрасту со светлыми соседними домами коттедж Тимбрука был угольно-черным. Подойдя поближе, Хэлфорд увидел в окне витражи, но они лишь угадывались как витражи, потому что без света сейчас были обычными темными стеклянными панелями.

Хэлфорд был одновременно раздражен и заинтригован. Маура с таким пафосом описала ему работы Тимбрука, что детектив, большой любитель искусства, предвкушал наслаждение, ожидал, что даже вид дома художника будет каким-то необычным. А вместо этого коттедж выглядел абсолютно покинутым, а Тимбрука, который должен был его ждать, нигде видно не было.

И тут, почти у дверей дома, зажглась спичка, осветившая лицо Тимбрука. Он прикурил и швырнул ее в сторону. Но спичка успела осветить еще двоих. Конечно, все это произошло очень быстро, но Хэлфорду было достаточно, чтобы увидеть, что к Тимбруку пришла Гейл Грейсон с Кэти Пру.

Хэлфорд притаился за дубом и прислушался. Через секунду можно было различить приглушенные голоса.

— Я только хочу знать, не слышал ли ты что-нибудь. Возможно, у меня паранойя.

— У тебя? Паранойя? Помилуй, Гейл, что за ребяческие мысли. — Тимбрук не скрывал сарказма.

— Все это странно, — продолжила миссис Грейсон, вроде бы защищаясь. — Я имею в виду Джун Кингстон. Большими друзьями мы никогда не были, но…

— Эта ведьма Джун Кингстон, — прервал ее Тимбрук, — ни с кем в большой дружбе не состоит. Послушай, Гейл, на дворе холодно. Идите с Кэти Пру домой. А об этом не беспокойся. Лучше выспись как следует. Это убийство всех нас выбило из колеи, и тебя в том числе. Иди выспись и забудь обо всем.

Рядом с Гейл начала прыгать Кэти Пру.

— Мама, пойдем домой. Спейс Люси голодный. Смотри. — Девочка распахнула курточку и показала матери спрятанную игрушку.