Смерть под уровнем моря

Офицер абвера на слух не жаловался. Он пристально уставился на красавчика. Тот засмущался, заалел как красна девица.

– Вы обязаны выполнять мои распоряжения, – процедил Вадим. – Я очень тороплюсь.

Он смотрел, поджав губу, как эти герои волокли обратно за калитку свою добычу. Во дворе стояло глухое молчание.

Полицаи вернулись, замялись.

– Мы дико извиняемся, господин офицер, – промямлил Крячко. – Но вы сами понимаете, такое сложное время. Мы можем посмотреть на ваши документы?

– Да, но только быстро. – Вадим поморщился, извлек бумаги из нагрудного кармана.

В их качестве он ни на йоту не сомневался. Да и много ли поймут эти примитивные создания?

– Я выполняю важное задание и очень спешу.

Крячко торопливо глянул в бумаги и согласно закивал.

– Садитесь на мотоцикл и езжайте за мной! – приказал Вадим. – Я покажу вам это место.

Он немного волновался. Что на уме у этих недоумков? А вдруг сюда подтянутся другие полицаи? Или эти обгонят его, покатаются за свалкой, поймут, что их надули?

Сиротин шел быстро, резко отбрасывая правую руку. Полицаи не обгоняли его. Мотоцикл медленно следовал в кильватере.

Вадим вышел за пределы поселка, зашагал к скале, за которой и планировал провернуть свое черное дело. Он остановился недалеко от оврага, вынул сигарету из портсигара, постучал ею о металлическую крышку.

Мотоцикл замер за его спиной. Полицаи слезли с него и недоуменно смотрели по сторонам. Рыжий оболтус тупо глянул за скалу, уставился на заброшенную ферму.

– Ну и что мы тут ходим из угла в угол? – недовольно спросил Вадим. – Машина в овраге.

Они вразвалку направились к лощине. Действительно, не титаны ума. Красавчик приотстал.

Вадим колебался недолго. Он знал, что у партизан было время вникнуть в ситуацию, натянуть шапки-невидимки и подобраться поближе в ожидании сигнала.

Сиротин догнал красавчика, обхватил предплечьем за горло, сильно сдавил. Тот затрепетал как бабочка на крючке. Вадим не дал ему разгуляться, мгновенно до хруста в позвонках сжал шею полицая и отбросил его как ненужную вещь.

На шум повернулись те двое. Крячко попятился. У рыжего испуганно забегали глаза. Он оказался ближе к Вадиму. Тот рванулся вперед и врезал по челюсти. У парня подкосились ноги, соскользнул с плеча немецкий карабин. Рыжий сложился пополам и рухнул как подпиленный столб.

Крячко успел стащить со спины винтовку. К сожалению, до этого экземпляра Вадим не доставал.

Но тут из лощины кто-то выскользнул и бросился полицаю под ноги. Крячко потерял равновесие, но успел передернуть затвор. Чернуля рванул врага за ногу. Крячко исполнил диковатое па и повалился. Его оседлал Семен Белоусов. Рядом прыгал Шендрик и не мог найти, чем заняться.

– Мужики, аккуратнее, – предупредил Вадим. – Петро, без крови, я сказал! – гаркнул он на Чернулю, в руке которого заблестел нож. – Вы охренели? Самим же это носить.

Партизаны сообразили, что к чему. Шендрик ударил полицая по горлу ребром ладони, и тот подавился, прекратил сопротивление.

Чернуля присел на корточки перед поверженным молодчиком, смотрел на него с какой-то смутной задумчивостью. Шендрик зевнул. Белоусов схватил за шиворот побагровевшего красавчика, подтащил ближе и бросил.

Полицаи приходили в себя, с ужасом таращились на партизан.

– Кто это, господин офицер? – убитым голосом просипел красавчик. – Что происходит?

– Все идет по плану, господа, – любезно объяснил Вадим. – Сначала трусость, предательство, служба новым хозяевам, потом расплата, смерть, сырая земля.

Сколько раз он наблюдал подобную картину! Никакого самоуважения, чувства собственного достоинства. Очень редкие экземпляры в подобных ситуациях вели себя хладнокровно. Полицаи ползали в ногах, просили сжалиться. Мол, их заставили.

Выслушивать эти стенания не было ни сил, ни времени. Вадим вынул пистолет, приказал смертникам подняться, раздеться, снять обувь. Они повиновались, давясь слезами, упрашивали проявить гуманность. У них ведь дети, жены, старенькие мамы.

Партизаны тактично помалкивали. Они тоже этого давно наслушались. Даже Чернуля, всегда непредсказуемый, взрывной и опасный, сегодня был сама скромность. Наверное, получил соответствующее напутствие от Сазонова.

Физиономия рыжего типа превратилась в отекший синяк. Он что-то бубнил, с губ сочилась слюна. Красавчик шатался, держался за горло, багровел от натуги. Физиономия Крячко превратилась в сморщенную сливу. Они разделись, свалили под ноги обмундирование. Стояли в исподнем, жалкие, ничтожные.

Вадим выразительно глянул на Белоусова. Дескать, теперь можно. Он отвернулся, с сожалением глянул на сломанную сигарету в обожженной руке.

За его спиной хрипели люди, давились кровью. Тяжело дышали партизаны, работавшие ножами. Вадим не находил ничего привлекательного в умерщвлении людей, даже такой мрази. Его бы воля, просто перестрелял бы. Но шуметь нельзя.

Он выждал минуту, повернулся. Все уже кончилось. Крячко еще подрагивал, сгибались и разгибались пальцы на руках. Остальные отмучились.

– Капут, – со вздохом резюмировал Шендрик, поднимаясь с колен. – Испили, мать их, свою чашу.