Смерть под зонтом

Оплачивать поездку на такси Дэрти не пришлось. Узнав, что мне предлагают работу, жена с таинственным видом исчезла и появилась с пятью десятками в руке. Оказалось, что она вот уже полгода собирает деньги на телевизор, который можно повесить на стенку. Начиная с 36-й серии, члены семьи Браунов проводили вечера у экрана именно такого телевизора, соответствующего всем современным требованиям.

Такси остановилось на улице, не слишком фешенебельной. Окрестности ее с многочисленными третьеразрядными барами, забегаловками, залами игральных автоматов казались довольно подозрительными. Да и сам дом, построенный еще в годы великого кризиса, давно требовал покраски. Однако на уровне второго этажа на об чудившейся серо-коричневой стене ярко сияли большие неоновые буквы: «Оливер Дэрти». Более мелкий шрифт давал понять, что его новая фирма выпускает грампластинки и фильмы.

В вестибюле я с первого взгляда понял, что фирма и впрямь основана совсем недавно. Мебель была первоклассной и совсем новой. Ковер первоклассный, только что из магазина. Секретарша первоклассная (по внешнему виду), молодая и, главное, на редкость улыбчивая. По опыту знаю, что тот, кому долгое время приходилось испытывать на себе властный оптимизм Дэрти, очень скоро начинал отыгрываться на посетителях. Улыбка секретарши, таким образом, лишний раз свидетельствовала, что фирма находится еще в пеленках.

Я назвал свое имя. Секретарша тотчас же проворно вскочила:

– Одну минутку! Я только сбегаю вниз, чтобы рассчитаться с шофером такси.

– Заплачено! – гордо ответствовал я.

– Господин Дэрти вас уже ждет. Не желаете ли сигарету? Он сейчас…

Двери кабинета отворились быстро. Вышел пухлявый, толстощекий, как суслик, тип в очень дорогой, но уже затасканной одежде. В одной руке у него были пальто и шляпа, другой он, проходя мимо, приветственно помахал секретарше.

– Когда вы зайдете ко мне проверить свой голос? – спросил он, многозначительно подмигнув.

– А вы убеждены, что у меня такой уж хороший голос? – ответила секретарша.

– Человеку свойственно ошибаться, – суслик пожал плечами. – Но судя по фигурке…

Не знаю, чем бы закончился этот разговор, если бы в дверях кабинета не показался Оливер Дэрти.

– Ральф, оставь в покое моих сотрудниц! Будто мне неизвестно, что означает эта твоя постановка голоса.

– Проверил, проверил – и только! – На физиономии суслика появилась наигранно обиженная и возмущенная мина. – Постановкой голоса пусть занимаются другие. Я не какой-нибудь настройщик роялей.

– Не будем спорить о пустяках. Вчера ты уже проверял голос одной моей режиссерши.

– Ну и что? – вызывающе осведомился суслик. – Повлияло ли это каким-нибудь образом на ее работу в твоей фирме?

– Еще бы! Она тотчас же потребовала прибавки к зарплате. Раз уж ее оценил сам великий Герштейн…

Суслик продолжал какое-то время издавать мелкий смешок, ему вторили секретарша и сам Дэрти.

– Надеюсь, что зарплату ей повысят? – выдавил, наконец, из себя суслик.

– С какой это стати?

– Разве я не являюсь некоторым образом компаньоном фирмы? Кто подсказал твоему режиссеру исполнительницу главной роли – Тею Кильсеймур? Я! А Альберт, на котором ты рассчитываешь заработать кучу золота? Твой он племянник или мой?

Суслик глянул на часы и, нахлобучив шляпу, заспешил к выходу.

– Дамы и господа, простите, но через полчаса у меня репетиция оркестра. Всего доброго! – Уже в дверях он обернулся к секретарше. – Если вам понадобится прибавка к зарплате, я в вашем распоряжении. В любой час, исключая время с девяти утра до девяти вечера, когда я работаю… с уже проверенными и знакомыми публике голосами.

Кабинет Оливера Дэрти оказался большим, преувеличенно шикарным, к тому же чрезвычайно пестрым. Стены сплошь покрывали афиши, которые еще издавали запах свежей типографской краски.

– Это Ральф Герштейн, самый блестящий джазовый композитор современности, – пояснил Дэрти таким тоном, словно бы и тот был его личной собственностью. – В ногах правды нет, присаживайся! – добавил он, сделав округлый жест рукой. Превратно понять его значение было невозможно. Он красноречиво приравнял меня к суперудобному креслу, в котором я утонул до ушей. Мы оба принадлежали теперь его фирме и тоже относились к сравнительно ценным объектам.

Дэрти намеренно молчал, предоставив мне достаточно времени для изучения афиш.

Самая кричащая из них извещала: «Частная жизнь Долли Кримсон». Сенсационный фильм киностудии «Оливер Дэрти». В главных ролях Альберт Герштейн и Tea Кильсеймур». С афиши в меня целились дымящиеся стволы пистолетов. Там же валялось пять трупов, а парочка в масках выгребала из сейфа охапку банкнотов. Полупрозрачные маски позволяли различить лица. Вызывающе красивая женщина и была, очевидно, Tea Кильсеймур, а смазливый брюнет – Альберт Герштейн.