Смерть под зонтом

– У вас есть основания сомневаться в этом? – Грегор Абуш по-прежнему не понимал, что у меня на уме.

– Да! Логические основания. Когда я зашел в его музыкальную библиотеку, то почувствовал аромат «Пармской фиалки». Это излюбленные духи Теи, следовательно она, быть может, все-таки побывала в доме Крюдешанка, но…

Мои аргументы, скрывавшиеся за оговоркой, слишком много времени не потребовали. Уже первые слова подействовали на Грегора Абуша как допинг. Серые глаза заискрились, прозелень, прятавшаяся в глубине зрачков, вырвалась наружу. Когда я кончил, он ударил кулаком по столу:

– Хватит! Не исключено, что и на сей раз мы останемся в дураках, но проверить вашу гипотезу можно только экспериментальным путем.

– И все же подождем, пожалуй, – внезапно заколебался я.

Если эксперимент не даст желаемых результатов, стыд поражения падет на голову не начальника полиции, а на мою – автора этой рискованной, пусть даже превосходной версии, проверить которую, кстати, будет чрезвычайно трудно…

– Ждать? Ни в коем случае! – Грегор Абуш уже одевал пальто. – Единственная наша надежда – без всякого предупреждения свалиться ему как снег на голову… У меня, в свою очередь, тоже есть довод, правда, медицинского характера. Как раз перед вашим приходом доктор Мэтьюзал божился, что его больной, здоровье которого внушало нам такие опасения, очевидно, симулянт.

Грегор Абуш так спешил, что даже забыл зонтик. Я заметил это слишком поздно. Предложил было вернуться, но Грегор Абуш в ответ лишь рассмеялся:

– Ничего, с божьей помощью не утону и без зонтика. Зато я прихватил нечто такое, что может нам пригодиться больше, – и он красноречивым жестом похлопал себя по бедру.

24

Нас впустил слуга Ионатана Крюдешанка. Одетый весь в черное, он предупредил нас с таким выражением лица, словно приглашал на похороны:

– Хозяину немного лучше, но сомневаюсь, захочет ли он вас видеть.

– Скажите Ионатану, что мы явились в связи с ограблением банка, – объявил Грегор Абуш тоном, не допускающим возражений. – Думается, мы, наконец, напали на след преступника.

Поднимаясь на второй этаж, мы уже издали услышали музыку. Я узнал «Мессию» Генделя в исполнении Лейпцигского хора мальчиков. Прослушать эту вещь Крюдешанк предлагал нам уже при первом визите.

Он принял нас в постели. Лицо без компресса выглядело несколько иначе. Облокотившись на подушки, Ионатан Крюдешанк легонько покачивал головой и махал руками, как будто в такт музыке. Его глаза потеряли неподвижность и, я бы сказал, мертвенность, поразившую меня при первом посещении. Крюдешанк, казалось, буквально впитывал в себя звонкие мальчишеские голоса хористов.

Когда мы вошли, он приложил палец к губам:

– Погодите немного, – попросил он нас шепотом. – Послушайте, что за звук, словно ангельские трубы!.. Хотя, чего я зря болтаю. – Внезапно рассердившись, он нажал кнопку, останавливая находившийся в музыкальной библиотеке аппарат. – Для ваших ушей это все равно только шум. Что подобные вам понимают в музыке? Даже Ральф Герштейн, считающий себя композитором? Музыка от бога. Чтобы по-настоящему слышать ее, недостаточно ушей. Вера нужна, истинная вера.

Грегор Абуш пытался заговорить, но Ионатан Крюдешанк сразу же прервал его:

– Ты считаешь, что преступник скоро будет пойман. Отлично! Отлично! Но сумеешь ли ты вернуть мне утраченное? Нет! Бог не допустит! Я осужден за свои грехи. Почему хрустально-чистая вода озера Синего, полная чудесными рыбами, превратилась в отстойник? Из-за неверия! Иеремия Александер, поселившись со своей общиной на этих благословенных берегах, принес им слова истинной веры. А что сделали александрийцы? Объявили его впоследствии еретиком… Все, что случилось со мной, тоже заслуженная кара божья.

– Кара за что? – я усмехнулся. – За то, что вы ревностно проповедовали третье пришествие?

Лицо банкира покрылось восковой бледностью, на худощавой шее набухли жилы. С трудом совладав с собой, он сердито отрезал:

– Отложим этот разговор! Сейчас я не в состоянии выслушивать разную чепуху… Черт побери, кто еще там? – закричал он, увидев вошедшего в комнату слугу.

– К вам пришел господин Рейтер, – доложил тот.

– Я болен и никого не принимаю, – в сердцах сказал Ионатан Крюдешанк. – Мне уже надоело повторять вам одно и то же, Иеремия!

– Слушаюсь!

– Погодите! – задержал слугу Ионатан Крюдешанк. – Сейчас я вспомнил! Рейтер тогда буквально вырвал у меня из рук журнал. Там была статья, которую я из-за него не успел прочесть. Надеюсь, он принес журнал?

– Кажется, да. Насколько я понял, он как раз в связи с этим хотел с вами поговорить.

– Пусть вернет журнал, а сам убирается! Я никого не принимаю! Никого!

Спустя минуту слуга снова появился.

– Господин Рейтер утверждает, что ему чрезвычайно важно встретиться с вами.

За его спиной уже стоял сам Рейтер – низенький старичок с лишенной растительности головой и неестественно гладким сизоватым лицом в обрамлении белых бакенбард.

Увидев меня, он чопорно поклонился:

– Сайлас Рейтер, в свое время я работал в банке у господина Крюдешанка, сейчас на пенсии.