Смерть после полудня

Маноло Бьенвенида был Искупителем от корриды в 1930-м, зато уже в следующем, 1931 году, появился новый претендент на это звание: Доминго Лопес Ортега. Газетные критики в Барселоне, где потратили уйму денег на его раскрутку, писали, мол, Ортега начал с того, чем закончил Бельмонте; что он сочетает в себе лучшие качества Бельмонте и Хоселито, что за всю историю корриды не было такого мастера, как Ортега, в коем слился воедино гений артиста, доминатора и убийцы. Сам он не столь впечатляет, как его панегирики. Ему тридцать два, несколько лет подвизался матадором в кастильских селениях, особенно в районе Толедо. Уроженец крошечного городка Борокс, что расположен в засушливой местности между Толедо и Аранхуэсом, он получил прозвище «Борокский мужлан». Осенью 1930-го Ортега показал отличные вечера на второсортной мадридской арене Тетуан-де-лас-Викториас; организатором и импресарио-рекламодателем боев выступил Доминго Гонзалес, он же Домингин, матадор в отставке. Домингин перевез свою «звезду» в Барселону и, когда сезон завершился, снял арену напрокат, чтобы показать корриду с участием Ортеги и мексиканца по прозванью Карничерито де Мехико[19]. Сражаясь с молодыми бычками, они оба проявили себя успешно, три раза подряд добившись аншлага на этой барселонской арене. Умелая рекламная кампания Домингина, организованная зимой и до отказа заполненная газетной шумихой, позволила Ортеге стать полным матадором к открытию сезона 1931 года в Барселоне. Я прибыл в Испанию сразу после революции и обнаружил, что за столиками кафе его обсуждают наравне с политиками. Он еще не сражался в Мадриде, а столичные газеты каждый вечер публиковали заметки про его триумфальное турне в провинции. Домингин вложил огромные деньги в рекламу, и, если верить всем вечерним листкам, Ортега каждодневно получал бычьи уши и хвосты. Свой последний бой перед появлением в столице он дал в Толедо, и я обнаружил, что те афисьонадо, которые были свидетелями его выступления, не соглашались с газетным мнением. Никто не отрицал, что отдельные приемы выполнены блестяще, но самые знающие ценители говорили, что в целом его работа неубедительна. 30 мая мы с Сидни Франклином, который только что прибыл в Мадрид после мексиканского турне, нарочно съездили в Аранхуэс, чтобы поглядеть на великий феномен. Одно расстройство. Рядом с Марсиалем Лаландой и Висенте Баррерой Ортега смотрелся настоящим посмешищем.

Да, в тот вечер он продемонстрировал способность медленно и точно водить плащом, удерживая его в нижнем секторе, хотя бык подчинялся не всегда. Ортега доказал, что умеет подрезать естественный ход животного, закручивая его мулетой с двух рук, что чрезвычайно эффективно для усмирения, и, кроме того, провел блестящий пасс одной рукой, правой. Убивал шпагой быстро, занимая эффектную, очень стильную стойку-«обрисовку» в профиль, хотя в тот вечер не оправдал надежд после довольно небрежной, если не сказать нахальной, подготовки к закланию, когда он пошел на сближение для завершающего удара. Во всем же остальном это была ода невежеству, неуклюжести, неспособности владеть левой рукой, обману и фанфаронству. Было видно, что человек читает про самого себя в газетах и искренне верит собственной пропаганде.

Что касается внешности, такую физиономию редко когда увидишь вне обезьянника; телосложение крепкое, зрелое, пусть и несколько затяжеленное; самодовольство популярного актера так и сочится из всех пор. Сидни, который знал, что может показать бой гораздо лучше, всю обратную дорогу плевался в его адрес. Мне же хотелось дать Ортеге непредвзятую оценку, потому что нельзя судить о матадоре по одному-единственному выступлению; я просто обратил внимание на его сильные стороны и недостатки, в целом стараясь относиться к нему объективно.

Вернувшись в гостиницу, мы заглянули в газеты и узнали, что прошедший вечер вновь стал для Ортеги триумфальным. Если по-честному, то во время возни с последним быком его попросту освистали, однако в «Эральдо де Мадрид» мы прочли, что ему дали отрезать этому быку уши, а засим вынесли с арены на плечах ликующей толпы.

Следующий раз я увидел его уже в Мадриде, на первом церемониальном выступлении в ранге полного матадора. Ортега был точно таким же, как и в Аранхуэсе, разве что успел утратить навык быстрого убийства. В столице он сразился дважды, вновь ни разу не подтвердив собственную пропаганду; в довершение всего начал выказывать признаки трусости. В Памплоне проявил себя до омерзения паршиво. Платили ему по двадцать три тысячи песет за бой, а ко всем его действиям вполне подходили слова невежество, вульгарность и низость.