Смерть президента

Хмуро шагая вслед за Цернцицем из тайных его кладовых, Пыёлдин рассуждал о том, как ему сейчас поступить. Ведь той тысяче человек, тысяче отборных граждан города, которых он захватил так легко и неожиданно, нужно что-то объяснить, сказать, в качестве кого они задержаны, как должны вести себя, чтобы заслужить его доброе отношение.

С нарушителями все ясно — в окно, и никаких разговоров.

Или в лифт.

Здесь Пыёлдин был тверд и не собирался менять сложившийся порядок. Но после разговора с Цернцицем в глубинах сейфа он ощутил внутреннюю неуверенность. Это произошло, когда Цернциц без всякого давления сразу согласился выдать ему нужную сумму и даже помочь скрыться. Вот тут-то и дрогнул Пыёлдин, вот тут-то он и засомневался в том, что ему и в самом деле нужны деньги, что он и в самом деле явился сюда за деньгами…

Может быть, ему просто захотелось покуражиться, напомнить миру о своем существовании? Может быть, славы ты хотел, Каша? Зачем ты сюда заявился да еще притащил с собой дюжину бандюг? Деньги? Бери…

— Надо выходить на связь, Каша, — обернулся Цернциц.

— С кем?

— С внешним миром.

— Зачем?

— Мир взбудоражен, Каша.

— С чего ты взял?

— Каша, ты что, и в самом деле думаешь, что взять в заложники тысячу человек, перестрелять охрану, сбросить в окна сколько-то там человек… Это пустячок?

— Конечно! — весело ответил Пыёлдин. — Я никогда не был способен ни на что серьезное! И ты мне это говорил! Успокойся, Ванька, нынче заложниками никого не удивишь! Так ли уж важно — взять в заложники десять человек или тысячу? Некоторые в заложники берут население целых стран — и ничего, сходит!

— Каких стран? О чем ты говорить?

— Ванька! А разве население нашей с тобой страны — не в заложниках? Миллионы мрут от голода, останавливаются заводы, отваливаются целые республики…

— Но если мы заложники… То где же террористы?

— Тебе на них пальцем показать?

— Покажи!

— Взгляни вверх, Ванька, взгляни на самый верх… Они все там. Вооружены и очень опасны.

— Может быть, ты и прав… Оставим это… Каша, я шкурой чувствую приближение событий… Понял? Шкурой! Мне не нужны все эти телевизоры, радиоприемники, факсы-шмаксы… Я больше доверяю собственной шкуре. Она меня еще не подводила, всегда предупреждала об опасности.

— И что же она тебе сейчас говорит?

— В мире очень сильная вибрация, прямо-таки дрожь… Взорвалась информационная бомба!

— Где же она взорвалась, мать ее за ногу?

— В этом здании… В Доме… А если говорить точнее и откровеннее… Бомба — это ты, Каша.

— И на мне сошелся клином белый свет? — расхохотался Пыёлдин, но как-то надсадно, чувствовалось, что его озадачили слова Цернцица.

— Не смейся, Каша… И в самом деле это так. На тебе сошелся клином белый свет.

— И мы с тобой оказались в эпицентре?

— Не смейся, Каша… Это очень серьезно. Каждый раз, когда события выходят из-под власти денег, когда деньги бессильны что-либо предотвратить, смягчить, убрать… Жизнь становится неуправляемой.

— А управлять можно только с помощью денег?

— Конечно, — ответил Цернциц, не задумываясь. — А если тебе покажется, что вмешались какие-то другие силы, то это говорит только об одном — задействованы другие деньги.

— Теперь я все про тебя знаю… Тебя девушки не любят.

— Это почему же? — с обидой спросил Цернциц. — Почему ты так решил?

— С таким отношением к деньгам… Сам понимаешь.

— Я тебе вот что скажу, Каша… С такими деньгами, как у меня… Так ли уж важно, любят ли они…

— А что важно?

— Важно, как они ко мне относятся.

— А как они относятся?

— С любовью, Каша, с большой любовью.

— Но не любят?

— Это их проблемы.

— Вот и я о том же, — улыбнулся Пыёлдин так, словно одержал важную победу.

— Как бы ты ни относился к девушкам, как бы они к тебе ни относились, — медленно проговорил Цернциц, — как бы ты ни относился к деньгам… Но прибыл ты сюда именно за деньгами. А без денег и девушек у тебя не будет.

— Возможно, — кивнул Пыёлдин. — А мне Анжелика понравилась. И я ей.

— Ты в этом уверен? — усмехнулся Цернциц.

— Да, — ответил Пыёлдин и повторил: — Да, Ванька.

— Ладно, замнем для ясности… Думаешь, я удивился, когда ты отказался взять деньги в сейфе? Ничуть. Передо мной возник только один вопрос — в какую сторону тебя занесет дальше?

— И куда же меня занесло?

— Это ты скажи, куда тебя несет со страшной силой… В эти минуты, Каша, все человечество думает, спорит, говорит только о тебе. Забыты президенты и порнозвезды, маньяки и красавицы, забыты войны, перевороты, казни, террористические и прочие акты… Только ты сейчас на уме у планеты.

— Это ж надо! — воскликнул Пыёлдин восхищенно, но прозвучала в его возгласе озабоченность, тревога.

— Это опасно, Каша.

— Почему?

— Страшное сосредоточение мыслей. Обо мне тоже говорят, я тоже оказался в центре внимания… Я это очень остро ощущаю, прямо озноб по коже… Я чую, что…

— Шкурой?

— Шкурой, Каша, шкурой.

— И что с нами может быть?

— Все. Все без исключения. Что бы ни пришло тебе в голову, какая бы блажь ни соскочила с языка, заранее говорю — и это возможно.

— На нас могут сбросить атомную бомбу? — предположил Пыёлдин самое несусветное.

— Запросто! — не задумываясь, ответил Цернциц.

* * *