Смерть президента

— Ну что ж, — Пыёлдин подвигал плечами, расправляя на себе пиджак, поправил бабочку, коснулся плечом Анжелики и, набравшись от нее силы и дерзости, взглянул в объектив, который придвинули чуть ли не к самому его лицу. — Привет, Боб! — Пыёлдин весело подмигнул в объектив. — Рад нашей встрече! Хотелось бы, конечно, поговорить без посторонних, но это позже… Позвони как-нибудь… У тебя наверняка есть визитная карточка моего друга Ваньки… Там указан телефон. Позвони. А пока скажу следующее… Дом уже пытались штурмовать… Чем закончилось, знаешь. Не надо штурмовать. Будет хуже… Нас уже не двенадцать, нас больше сотни, и все вооружены. Все, что может предложить современная техника, здесь, у Ваньки, есть. Ванька, у тебя все есть?

— Все, — кивнул Цернциц.

— Включая ракеты «земля — воздух», — добавил Пыёлдин. — Ванька, скажи, у тебя есть ракеты «земля-воздух»?

— И не только, — ответил Цернциц, бросив настороженный взгляд в объектив.

— Амнистия нужна, Боб, — продолжал Пыёлдин. — Здесь, на этаже, около тысячи человек. Как только я услышу твое «нет», через десять минут их будет на сотню меньше. Думай, Боб, думай. Мы отсюда не уйдем, пока не подпишешь амнистию. Прекрасно понимаю, что, стоит нам подняться на вертолете, мы тут же сгорим вместе со всеми миллионами, которые дались с таким трудом, таким риском!.. Все, Боб! С горячим бандитским приветом!

Пыёлдин был строг и печален. И говорил он, глядя в глаза всесильному Бобу-Шмобу, проникновенно и в то же время твердо. Может быть, потому что осознал собственное влияние на мировые события, может быть, причиной стали те жутковатые превращения, которые начались в его организме. Да и костюм вынуждал вести себя соответственно. Но главное все-таки было в Анжелике. Ее поддержка, готовность немедленно броситься на помощь, сама близость красавицы действовали на Пыёлдина благотворно, и он продолжал меняться чуть ли не на глазах.

* * *

Подперев ладошкой щеку, Цернциц смотрел на Пыёлдина с нескрываемым изумлением, и во взгляде его уже не было ни насмешки, ни снисхождения. Только теперь начинало доходить до хитроумного Цернцица, что все связанное с Пыёлдиным не было случайным. Не случайно удался ему побег из тюрьмы, из которой никто никогда не убегал. И Анжелика не из бабьего каприза положила волшебный свой взор на припадочного зэка. И заложники не из страха чуть ли не пачками стали подаваться в террористы. Нет, не жажда выжить была в этом их повальном стремлении, присутствовало еще нечто, что для Цернцица до сего момента было совершенно недоступным и что он объяснял неким диким, невероятным стечением обстоятельств…

Да и сейчас еще, на пресс-конференции, когда Пыёлдин дерзко, но с достоинством говорил с самим Бобом-Шмобом, человеком своенравным и крутым, Цернциц не осознал еще в полной мере, что за человек его старый подельник Каша Пыёлдин, не смог бы он толково объяснить, в чем везение Пыёлдина, в чем сила.

А сила была.

И заключалась она не только в скорострельности его автомата.

Тут явно присутствовала какая-то другая сила, может быть, даже и не совсем человеческая. И охватывала она не только тюремную камеру или этот Дом. Она сковала по рукам и ногам заложников, таких вроде бы неукротимых его гостей, привыкших попирать ногами судьбы людей и стран. И нате вам — ведут себя как робкие овцы, более того, готовы стать к бойницам, чтобы, рискуя собственной жизнью, палить во все, что приблизится к Дому.

Сила, исходящая от Пыёлдина, распространялась и охватывала…

В этом месте Цернциц поперхнулся от безрассудства собственной догадки.

Да, да, да, открылось вдруг ему, что исходящая от Пыёлдина сила охватывала весь земной шар. Даже то, что он позволил Анжелике ответить этому долговязому заокеанцу, тоже шло скорее от его силы, нежели от слабости. Только сейчас понял Цернциц, что именно Анжелика и должна была произнести те обличительные слова, а уж никак не Пыёлдин. В его устах они звучали бы кощунственно, поскольку он сам террорист. А Анжелика — чистота, невинность, нечто такое, ради чего люди и живут на земле.

Цернциц взглянул на Анжелику — она улыбнулась ему подбадривающе, дескать, даем, ребята, пороху, даем стране угля! Но потрясающая ее улыбка не ввела Цернцица в заблуждение, не сбила с толку, хотя и содрогнулась его душа, жалобно, по-собачьи заскулила. Увидел Цернциц перед собой не только королеву красоты, но и отважного бойца, готового идти и зайти как угодно далеко…

* * *

И тут же промелькнула перед его мысленным взором картина… Страшная картина, которую он вряд ли когда-нибудь забудет… Все в Доме мертвы, все расстреляны, убиты, отравлены какими-то зверскими лучами, газами, ядами. Бегут по этажам враги и стреляют во все, что еще шевелится, что двигается и пытается спастись. Лежит с развороченной грудью Пыёлдин, а он, Цернциц, обливаясь кровью, протягивает Анжелике этот вот черный автомат. Не пригибаясь, не прячась от пуль, Анжелика поливает из него возникающих на лестничном пролете людей в черном, а он, Цернциц, теряя сознание, успевает подать ей последний рожок с патронами.