Смерть приятелям, или Запоздалая расплата

— Согласно заключению старшего врача Врачебно-полицейского управления статского советника Стеценко, смерть обоих жертв наступила двадцать пятого августа в промежутке между двенадцатью часами дня и полуночью. Точнее установить время не представляется возможным из-за состояния трупов.

— Убийства произошли между шестью часами вечера и полуночью, — дополнил Мечислава Николаевича Филиппов. — Дворник в шесть часов разговаривал со служанкой Власова, и последняя на тот час была во здравии. Продолжайте.

— Жертвы — надворный советник Власов и его служанка Семенидова. Николай Иванович сорока четырёх лет, православного вероисповедания, уроженец села Райвола Выборгской губернии.

Владимир Гаврилович покачал головой. Жители села Райвола в основном были из крепостных графа Салтыкова, переселённых из Орловской губернии для работ на заводе, принадлежащем помещику. Впоследствии крестьяне вместе с заводом отошли в казну. По присоединении Сестрорецкого участка к Санкт-Петербургской губернии рабочие Райволовского завода, принадлежащие военному ведомству, были прописаны к Сестрорецку, но им дозволялось жить по паспортам в Райволе. Отсюда и возникала двойственность их подчинения: по месту жительства — властям финляндским, а по месту приписки — общественному управлению Санкт-Петербургской губернии. Такая двойственность ставила жителей в крайне неопределённое юридическое положение, и в течение последних сорока лет порождала целый ряд недоразумений.

— …служил последние десять лет при Санкт-Петербургской городской аукционной камере до увольнения, в связи с получением наследства… — продолжал Кунцевич.

— Как так? — перебил подчинённого Филиппов.

— Ведь при ней служат только люди купеческого звания?

— Оказывается, не только.

— Может быть, убийство связано с аукционной камерой? — не вытерпел молчания и предположил Власков, ранее занимавшийся кражами, — только недавно ему поручили расследование более тяжких преступлений.

— Вот вы, Николай Семёнович, и займётесь там сбором сведений.

Власков кивнул головой.

— Продолжайте, Мечислав Николаевич.

— После увольнения из аукционной камеры последние три года живёт на доставшееся от тётки, родной сестры его отца, наследство.

— Установили ли вы, похищено ли у него что-нибудь?

— Да, — Кунцевич расплылся в улыбке. — Николай Иванович был довольно аккуратным человеком и вёл подробные записи о расходах и приходах денежных средств. Оказалось, что убитый давал деньги в рост и вёл амбарную книгу. Правда, в ней указаны только инициалы, и не совсем понятно, это имена и фамилии или отчества. Суммы разные, от сотен рублей до десятков тысяч. Напротив каждого из обозначений заёмщиков две даты — выдачи денег, и их возврата.

— С этим мы разберёмся позже. Мечислав Николаевич, поясните, это банальное ограбление или всё-таки месть обиженного? — при последних словах Филиппов улыбнулся, вспомнив рассерженное лицо судебного следователя.

— Кража, — с категоричностью в голосе подтвердил Кунцевич. — У Николая Ивановича, к счастью, всё закреплено на бумаге, и получается, что исчезло тридцать восемь тысяч триста восемнадцать рублей наличными деньгами и пятьдесят три тысячи в ценных бумагах.

— Значит, кража, — Владимир Гаврилович почесал пальцем ус. — Тогда поступим таким образом. Вы, Николай Семёнович, займитесь, как я сказал ранее, аукционной камерой. Вы, Мечислав Николаевич, продолжайте копать в амбарной книге, а вы, Михаил Александрович, — Филиппов обратил взгляд на Лунащука, — опросите знакомых и родственников Власова, если таковые имеются в столице. О двоих мы знаем: один из них служит при Военно-медицинском управлении, фамилия его Варламеев, второй — прапорщик в лейб-гвардии Сапёрном батальоне.

— Так их казармы по соседству находятся, — то ли спросил, то ли утвердительно сказал Кунцевич.

— Да, рядом, практически за углом дома убитого.

— Дела-а…

— Вот поэтому второму господину, Николай Семёнович, уделите более пристальное внимание. Дворник говорит, что в день убийства, а точнее, с восьми до десяти вечера он мог находиться у Власова в гостях…

— Может быть, он и есть убийца? — обрадовался Власков.

— Не надо делать поспешных выводов, господин Власков, — с металлом в голосе сказал Филиппов.

— Меня смущает то обстоятельство, что военный, приходивший в гости, в столь жаркую погоду, которая стояла в те дни, был в шинели. Тем более что Савелий — так зовут дворника — лица приходящего не разглядел. Только шинель. Так что выводы делать пока рано.

— Но, может быть, он хотел незаметно вынести деньги и бумаги, ведь они занимают немало места?

— не унимался Власков.

— Ещё раз повторюсь: выводы делать рано. Вначале надо собрать сведения.

— Но…

— Никаких «но», господа. Нам поручено вести дознание со всей тщательностью, и, простите за грубость, дотошностью, чтобы виновного задержать и чтобы невинные при этом не пострадали. Да что я вам, должен азы сыскной службы напоминать? Вы же сами давно служите и всё прекрасно знаете. А засим разрешите прервать наши прения. Вы свободны. Занимайтесь порученными делами.

Чиновники для поручений поднялись с мест.

9