Смерть пришельцам. Южный фронт

Сбитые на низкой высоте и не успевшие развалиться в воздухе транспортные самолеты «Ан-8» лежали на мелкой волне ковыля, словно выбросившиеся на берег киты. Сквозь пробоины в фюзеляжах было видно, что в грузовых кабинах осталась боевая техника: искореженная сталь вперемежку с останками десантников. Бесчисленное множество обломков засеяли землю, и теперь они неуклонно ржавели, добавляя в серо-желтую гамму степи кровавый оттенок. Разбитые иллюминаторы глядели на людей уже знакомым Степану потусторонним взглядом неупокоенных мертвецов. Пробоины с зазубренными закраинами походили на оскаленные рты людей, больных костянкой. Ломаные-переломаные крылья выгибались и вздрагивали на ветру, словно были не из металла, а из плоти и крови.

То тут, то там торчали бетонные шапки капониров, почва вокруг них была оплавлена и стеклянисто блестела, отражая свет заходящего солнца. Живо представлялось, как когда-то здесь сверкали лучи пришлых, выжигая и обращая в прах все живое, что оказывалось в зоне поражения.

Неожиданно Степан понял, что под его ногами больше не бугристая земля степи, а армированный бетон рулежной дорожки военного аэродрома. Здесь было еще больше уничтоженной техники. Настоящее кладбище самолетов: обгоревших, исковерканных взрывами, превратившихся в груды металлолома. Среди обломков фюзеляжей виднелись не успевшие подняться по грузовым трапам БТРы и танки. Грузовикам, пожарной технике, радиолокационным станциям, батареям ПВО – всем когда-то досталось сполна.

На взлетно-посадочной полосе лежала груда серебристого металла, и Степан понял, что это – сбитое «блюдце». От сердца немного отлегло: ну, хоть кто-то из сволочей не ушел безнаказанным. Возле «блюдца», направив на него стволы пушек, стояли два сожженных танка. Степан понял, что танкисты расстреляли сбитый аппарат практически в упор, а потом и сами попали в прицел энергетических орудий следующей боевой машины пришлых.

Кузнец повел группу к пустым арочным укрытиям, которые раньше служили ангарами для фронтовой авиации. Присыпанные землей и заросшие травой, с высоты они выглядели словно курганы.

– Вы здесь не в первый раз? – спросил Степан Людмилу.

– Да, – ответила та, – во второй.

Под арочным сводом царила разруха. В полумраке попискивали крысы, где-то капала вода. Икар и Кузнец подхватили и отбросили в сторону гнилое брезентовое полотнище, распугав грызунов. Степан увидел крышку люка, заросшего по закраинам жирной грязью. Людмила вытащила из-за шкафа, забитого ржавым инструментом, гвоздодер-фомку. Икар принял фомку и подцепил ею люк.

Через минуту они уже спускались по железной лестнице в темноту. Впереди – Икар и Людмила, за ними – Степан, Кузнец же задержался, чтобы задвинуть тугие засовы.

Людмила включила электрический фонарь. Степан увидел узкую, покрытую разноцветным плесневым налетом горловину колодца. Ухнули сапоги по цементу – это Икар спрыгнул на пол. Почти сразу раздался его голос:

– Керосинка…

Послышалось чирканье. Степан при этом звуке невольно умилился: он сто лет не видел спичек. Внизу затеплился красноватый свет, Людмила спрыгнула с лестницы, исчезла в низком дверном проеме.

Это было бомбоубежище. Оно не пострадало при налете пришлых, и, судя по беспорядку, в нем кто-то обитал. Причем – долгое время.

Низкие арочные своды нависали над головой, на вид они казались несокрушимыми и, возможно, способны были защитить от непрямого попадания ядерной бомбы. Узкие коридоры образовывали несложный лабиринт с множеством тупиков. Вдоль стен располагались двухъярусные кровати, некоторые до сих пор были застелены тонкими солдатскими одеялами. Со всех сторон громоздились многочисленные шкафы и ящики.

Бойцы сбросили маскхалаты, отложили оружие. Икар с хозяйским видом взялся хлопать дверцами шкафов. Почти сразу он нашел вторую керосинку и примус, водрузил и то и другое на узкий стол.

– Ох… – Людмила села на кровать, откинулась спиной на стену.

– Отдыхай, Лютик, – сказал Кузнец заботливо, – а я чирикну, чтоб нас подобрали.

– Сейчас… – Биологичка запрокинула голову и помассировала лицо ладонями. – Пять минут только… Отдыхать будем, когда вернемся – две недели в карантине.

Степан пошел за Кузнецом. Заглянув ему через плечо, он увидел радиоузел, все оборудование в котором было покрыто густой и пыльной паутиной. Сердце тревожно екнуло: Степка привык полагать, что пришлые слушают эфир на всех частотах и любой упорядоченный сигнал – уже повод выслать к его источнику пару «блюдец». А потом он подумал, что для связи с бомбоубежищем наверняка на большой глубине проложен кабель.

Кузнец обернулся.

– В конце коридора – сортир и душ, – сказал он. – Вода холодная, но ее полно: целая цистерна.

– Намек понят, – усмехнулся Степка, отступая.

– Да от нас от всех сейчас разит как от козлов, – подал голос Икар, выкладывая на стол одну запаянную жестянку за другой. – От всех, кроме нее. – Он показал рукой с зажатой в ладони банкой на Людмилу.

– Ага. От меня как от козы, наверное, – протянула, зевая, биологичка.