Смерть ради смерти

– Костя, мне нужно, чтобы ты из этого дела сделал конфетку.

С этими словами начальник протянул Ольшанскому тоненькую папочку с вложенными внутрь несколькими листками.

– Что это? – спросил Ольшанский, беря в руки совсем еще невесомое уголовное дело.

– Это дело о телефонном хулиганстве и вымогательстве. Некий гражданин вымогает деньги у супругов Красниковых под угрозой разглашения тайны усыновления.

– Не понял.

Константин Михайлович аккуратно положил папочку на стол, словно она могла взорваться.

– Телефонное хулиганство – не наша специальность, этим должна заниматься милиция. Чего ты от меня-то хочешь?

– Я хочу, чтобы ты расследовал дело о разглашении тайны усыновления.

Ольшанский открыл папку и быстро, по диагонали просмотрел имеющиеся там документы.

– Но здесь нет заявления потерпевших о разглашении тайны. Здесь только жалоба на телефонное хулиганство.

– Вот ты и возбуди дело о разглашении тайны, – сказал начальник. – Ты следователь, тебе и карты в руки.

Ольшанский недоверчиво глянул на него.

– Ты можешь мне объяснить, зачем? Что ты затеял? Как вообще это «телефонное» дело к тебе попало?

– Да не затеял я ничего, Костя. Что ты, ей-богу, во всем подвох видишь. Прокурор города проводил выборочную проверку санкций, даваемых окружными прокурорами, и наткнулся на бумагу из окружного УВД с просьбой разрешить прослушивать переговоры, ведущиеся с телефона, установленного в квартире граждан Красниковых, в связи с заявлением последних о том, что им систематически звонит неустановленное лицо и вымогает деньги под угрозой разглашения тайны усыновления. И ставит прокурор перед работниками милиции вполне законный вопрос: а откуда сей резвый шантажист узнал тщательно скрываемую тайну? Не иначе, кто-то ему сказал, тем самым тайну разгласив. А это – статья сто двадцать четвертая «прим» нашего горячо любимого и пока еще никем не отмененного Уголовного кодекса. Вот и весь сказ.

– Неубедительно, – покачал головой следователь. – К тебе-то как дело попало? Что, эти Красниковы – знакомые нашего прокурора? Почему он не отдал дело в окружную прокуратуру?

– Почему, почему, – проворчал начальник следчасти. – Потому что. Он хочет получить образцово-показательное дело, вроде учебного пособия для молодых следователей, чтобы с него можно было брать пример. Разве еще пять лет назад кто-нибудь мог предположить, что нам придется оформлять дела об оскорблении и клевете? Да они встречались-то раз в сто лет и шли через суд как дела частного обвинения. А теперь сейфы ломятся от дел о защите чести и достоинства. Они, конечно, не уголовные, а гражданские, но надзирать-то прокуратуре все равно приходится. А разглашение тайны усыновления – уже наш хлеб, и не сегодня-завтра эти дела могут посыпаться, как крупа из рваного пакета.

– Откуда такой прогноз?

– От аналитиков наших, откуда же еще.

– А ты им веришь, что ли? – презрительно хмыкнул Константин Михайлович.

– Ну… Не всегда, но в данном случае верю. За деньги можно купить любую информацию, и чем больше денег на руках у людей, тем чаще они используются именно для этого. Это во-первых. А во-вторых, разглашение тайны может использоваться как хороший повод содрать с ответчика денежки за моральный ущерб. И мы должны встретить эти иски во всеоружии, чтобы никто, никакие адвокаты и судьи не смогли нас упрекнуть в том, что мы не умеем собирать доказательства и правильно их оформлять. Бывший КГБ здорово умел такие дела «шить», когда занимался проблемами разглашения государственной тайны, а у нас навыка нет. Я хочу, чтобы ты продумал всю систему доказывания по таким делам, определил источники доказательств, оформил образцовые протоколы и постановления. Для этого я и отдаю тебе дело Красниковых. Ты из всех наших следователей самый грамотный, только ты и сможешь сделать все как следует. Я тебе доверяю, Костя, доверяю твоему профессионализму и мастерству. Я знаю, что ты меня не подведешь и эти материалы не стыдно будет показать прокурору.

– Польщен доверием, – ехидно ухмыльнулся Ольшанский, отвешивая шутовской поклон. – Значит, как образцовые дела лепить, так Костя. А как материальную помощь дать, так вам, Константин Михайлович, отказано. Здорово у тебя выходит, ничего не скажешь.

Начальник досадливо поморщился.

– Ладно тебе, теперь до старости будешь мне эту материальную помощь поминать. Ты же знаешь, у наших финансистов в тот момент денег не было. Тебе же объясняли.

– Ну да, а тебе на премию в размере трех окладов деньги у них нашлись. Слушай, не морочь ты мне голову. Дело возьму, поручение твое выполню, а льстить мне и в друзья набиваться не надо. Вполне достаточно того, что ты мой начальник.

– Ох и характер у тебя, Константин, – вздохнул начальник следственной части.

– Какой есть, другого на склад не завезли, берите что дают, а то и эти кончатся, – резко отпарировал Ольшанский, покидая кабинет руководства с зажатым под мышкой тоненьким досье.

3