Смерть ради смерти

– А как же, Николай Адамович. Всем известно, что Якубов собирается на пенсию. На его место сегодня существуют два реальных претендента: Старостин и вы. Старостин – давний дружок Якубова. Направляя вам анонимку, Якубов изображает видимость объективности, а на самом деле просто-напросто поддерживает скандал, не дает ему затухнуть. Ведь он мог ее выбросить? Мог. Уже давным-давно существует правило не возиться с анонимками, и никто его не упрекнул бы. Он мог бы вызвать вас к себе и спросить, не может ли быть правдой то, что в ней написано. И вы бы ему сказали, что не может. И все, Николай Адамович, и весь разговор. Это если бы он вам доверял и хорошо к вам относился. Но он вместо этого посылает вам бумагу со своей резолюцией через секретариат, чтобы еще лишних пять пар глаз ее почитали и запомнили, чтобы через два дня все министерство узнало, что в курируемом вами Институте какой-то скандальчик образовался. И вот о чем я подумал, Николай Адамович. Уж не Старостин ли эту анонимку организовал?

– Мог, – прохрипел толстяк, снова берясь за флакон с аэрозолем. – Эта сволочь все может. От него добра не жди. Может быть, вы и правы. Но все-таки скажите мне раз и навсегда: есть эта «обратная петля» или нет?

– Нет. Нет, нет и еще раз нет. И выбросьте это из головы.

Выходя из начальственного кабинета, он подумал: «Есть эффект, есть. И еще какой! Но тебе, толстому безграмотному карьеристу, знать этого не нужно. Спать будешь плохо».

3

– Ничего себе! – присвистнул Юра Коротков, когда Настя показала ему список выездов «Неотложной помощи». – Выходит, одну женщину с подозрением на трубную беременность увозили как раз из того самого Института, где работал покончивший с собой Григорий Войтович. Забавная получается картинка.

– Уж куда забавнее, – хмуро проворчала Настя, еще не отошедшая до конца от утренней стычки с девицей из бухгалтерии. – Теперь слушай меня, Юрик, я буду рассказывать, как мне все это представляется, а ты мне возражай. Погоди, позови Мишу, пусть он будет арбитром.

Они уселись втроем у Насти в кабинете, она – за своим столом, Коротков – за соседним, у которого не было постоянного хозяина, а Доценко примостился на стуле, поставив его у окна.

– Начали, – кивнула Настя, как бы давая самой себе старт. – 7 декабря старший научный сотрудник Института Григорий Войтович задержан возле трупа своей жены. 10 декабря его выпускают с тем, чтобы он, находясь дома, смог закончить важную научную разработку. 13 декабря Войтович кончает жизнь самоубийством. 21 декабря уголовное дело Войтовича похищают. Вместе с ним прихватывают для видимости еще три дела, одно из них – дело по обвинению Димы Красникова в краже джинсов, в котором содержатся данные о его усыновлении. На следующий день, 22 декабря утром некто Галактионов, приехав в автосервис, в разговоре сообщает эти сведения одному из знакомых мастеров. И в этот же день на квартире Надежды Шитовой встречается с человеком, судя по всему работающим в том же Институте, что и Войтович. Пока сходится?

– Пока – да, – подтвердил Коротков. – Но при условии, что показания Лыкова, мастера из автосервиса, мы принимаем за правду.

– Поправка принимается, – согласилась Настя, – но у нас нет другого выхода, кроме как верить Лыкову. Дальше. Еще через два дня Галактионов снова приходит на квартиру Шитовой и там умирает от цианида, брошенного в чашку с кофе. Это факты. Теперь начинается полет фантазии. Ребятки, я сейчас начну нести полную чушь, только вы не смейтесь, пожалуйста, а поправляйте, если что-то не стыкуется. Договорились?

Коротков и Доценко кивнули, усаживаясь поудобнее.