Смерть ради смерти

В жизни Анастасии Каменской, определенно, началась полоса плохого настроения. Еще в субботу начав злиться из-за того, что придется потратить целое воскресенье на маминого приятеля, в понедельник она явилась на работу хмурая. И тут же ее подстерегла еще одна неприятность.

Поднимаясь по лестнице здания ГУВД, она столкнулась с Катей из бухгалтерии.

—  Каменская, ты почему премию не получаешь? Ждешь, когда тебе персональное приглашение пришлют?

—  А какая премия? — радостно удивилась Настя.

—  По итогам года. Все уже получили, из-за одной тебя ведомость в кассе лежит.

—  Ой, я и не знала, что мне тоже дали. Я обязательно зайду.

—  Прямо-таки, не знала она! — злобно фыркнула Катя. — Когда это такое было, чтобы тебе премию не дали. Ты же у нас любимая женщина полковника Гордеева.

Выпустив ядовитую стрелу, Катерина помчалась дальше по своим делам. Настя почувствовала, как у нее запылали щеки. Давно уже она не слышала в свой адрес грязных намеков на связь с начальником. «Вышла из формы, — подумала она. — Раньше меня нельзя было застать врасплох такими гадостями. Если я и не находила, что ответить, то по крайней мере не краснела и не теряла дар речи».

Опустив плечи и еле передвигая ноги, она добрела до своего кабинета, бросила куртку на стул и включила кипятильник. Когда же это кончится? В самом начале своей работы на Петровке она часто ловила недоуменные и откровенно недоброжелательные взгляды, слышала злобный мерзкий шепоток за спиной, мол, с чего это Гордеев притащил из районного управления эту сопливую девчонку, которая ничего не делает, только сидит целыми днями в кабинете (отдельном! Подумайте, какое кощунство! И это когда сыщики с двадцатилетним стажем сидят по трое в одной комнате!) и делает вид, что думает. Понадобилось немало времени, чтобы основная масса злопыхателей поутихла, потому что оперативники из отдела по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями сами начали затыкать им рот, поняв, что приведенная Колобком девочка умеет делать массу нужных и полезных вещей. Да, она не умеет бегать и стрелять, она не сидит в засадах и не стаптывает ноги в поквартирных обходах, не выезжает на место происшествия и не борется с приступами рвоты при виде растерзанных, а иногда и полуразложившихся трупов. Но зато она умеет думать, анализировать, обобщать, у нее богатая и ничем не скованная фантазия, сочетающаяся с четкой работой хладнокровного ума, и феноменальная память, позволяющая держать в голове одновременно массу разрозненных и растянутых во времени фактов, обстоятельств, фамилий, дат и адресов. И для нее нет ничего важнее и интереснее той работы, которую она делает. И надо же, опять…

Настя автоматически заварила кофе, пытаясь справиться с внезапной обидой, не глядя бросила в чашку два куска сахару и уселась за стол. К черту, решила она, пусть Катерина подавится своей злобой, нельзя допускать, чтобы чей-то поганый язык мешал ей, Насте, нормально работать.

Она залпом допила обжигающе горячий кофе и пошла к Мише Доценко.

—  Вот, — он протянул ей длиннющий список вызовов «неотложки» за время с сентября и до Нового года. Шитова попала в больницу 22 декабря.

—  Я отметил галочкой все выезды, где указано «подозрение на трубную беременность».

Настя одобрительно кивнула. Еще два года назад доверчивый интеллигентный Миша наверняка запросил бы сведения только об интересующих его вызовах «неотложки», список был бы во много раз короче, но тогда Настю постоянно грызло бы сомнение, а не допустили ли ошибку те, кто такой список составлял. Люди — не машины, они всегда устают и ошибаются, особенно когда нужно из массы сведений выбирать какие-то определенные. Они могут что-то пропустить, что-то не увидеть, в конце концов, просто схалтурить. Миша долго не мог привыкнуть к Настиным требованиям, считая, что она совершенно напрасно заранее подозревает людей в недобросовестности, и только пару раз наколовшись, признал ее правоту. Поэтому в этот раз он взял сведения обо всех выездах, чтобы производить отбор самому и чтобы Настя потом могла его перепроверить.