Смерть раненого зверя с тонкой кожей

Выйдя из здания на Уайт Холл после пресс-конференции, Фрэнк Смит был приятно удивлен. В последний апрельский день за ночь погода подозрительно внезапно изменилась, из холодной и дождливой став теплой и солнечной. Он попытался вспомнить строчку из Шекспира об изменчивом блаженстве апрельского дня. Однако в воздухе висела гроза, и ему от этого сделалось как-то неспокойно.

Его ждала машина, и Фрэнк велел водителю отвезти его домой. Пока они ехали вдоль аллеи, он опустил стекло, чтобы полюбоваться зеленой травой и девушками в летних платьях, которые внезапно появились на солнце, похожие на цветы после дождя. Это было ежегодное чудо, никогда его не пресыщавшее. Лирика движения их бедер, груди, и ног, и развевающихся волос. Он ощутил старинное и вечное желание мужчины по отношению к женщине.

Он откинулся на сиденье, вздохнул и принялся думать о Джоан Эббот и упругой мягкости ее форм. Теперь ему казалось, что не следовало принимать всерьез ее "нет". Всем известно, что женщины всегда говорят одно, а имеют в виду совсем другое. Проблема была в том (помимо постоянно преследовавшего его чувства вины перед Ричардом), что Смит всегда был застенчив с женщинами. Они ему нравились, он вожделел и алкал их, но был робок с ними. Конечно, сексуальность иногда побеждала застенчивость, но отношения всегда оказывались скоротечными. Возможно, как и все мужчины, он боялся эмоциональных обязательств. Признак типичной мужской незрелости. Неудивительно, что он все еще ходил в холостяках. Фрэнк снова вздохнул и продолжил думать о Джоан Эббот.

Он продолжал думать о ней, когда машина свернула с Сент Джеймс-стрит на Пикадилли и поехала в западном направлении. Как только они проехали отель "Ритц", Фрэнк, крикнув водителю "Стой!", выпрыгнул из машины. Он был уверен, что увидел Ричарда Эббота. Но, нагнав пешехода, понял, что ошибся. Красный и запыхавшийся, он вернулся в машину. "Господи, я в плохой форме", – мелькнула мысль.

Они медленно тащились в потоке машин, едущих по Пикадилли, и Смит рассматривал пешеходов, спешащих по тротуару, больше мужчин, нежели женщин, автоматически ища Эббота, что было, конечно, нелепо, но он ничего не мог с этим поделать. Когда они доехали до угла Кенсингтона, он по-прежнему думал об Эбботе, и непосредственно перед Куинз Гейт, где находился его дом, велел водителю ехать в офис. Вдруг захотелось снова прослушать запись с голосом Эббота. Может быть, был упущен какой-то ключ, какая-то подсказка. Что-нибудь невидимое с первого взгляда.

Но, проиграв пленку несколько раз подряд, он не услышал в голосе Эббота ничего необычного, тот звучал спокойно и по-деловому, в нем не было ни одного намека, ни одной зацепки. Он позвал Элис и попросил послушать ее вместе с ним, но она ничем не смогла помочь. Да и не то, чтобы очень старалась. Уже было около шести вечера, и ей хотелось домой, вымыть голову и заняться мелкими домашними делами перед отпуском.

– Извини, я тебя задерживаю.

– Ничего, – вежливо ответила она, как обычно, не поднимая глаз. На ней тоже было летнее платье, и, когда она наклонилась вперед, слушая запись (вообще-то, она думала о паре облегающих джинсов, которые собиралась купить вечером, и совсем не слушала), его взгляду открылось начало темнеющей впадинки, где кончалась линия шеи и показывались начинающиеся изгибы груди. Две косули, пасущиеся на горе Галилейской. В кабинете было жарко, и Фрэнк старательно отводил взгляд.

Она выглядела привлекательно. Это его удивило (где-то полчаса в год он находил ее привлекательной, и это всегда его удивляло).

Смит прислушался к ее голосу на пленке, и его поразило кое-что еще: звучащая в нем эмоциональность.

– Он тебе действительно так нравился? – спросил он, выключая магнитофон.

– Да, – ответила она, все так же уставившись в пол. Хотелось расспрашивать ее дальше, но было непонятно как – к нему вернулась его обычная застенчивость.

– Тебе давно пора домой, – вдруг сказал он. – Я тебя подвезу.

В машине ему по-прежнему казалось, что между ней и Эбботом есть что-то, о чем ему было необходимо давно узнать. Может быть, повлияло его странное настроение, тепло вечера, ее близость, женские запахи, которые он вдруг ощутил, воспоминание о девушках в летних платьях, прогуливающихся по аллее, его собственные неуловимые сексуальные побуждения...

– Он когда-нибудь куда-нибудь тебя приглашал?

– Ричард? Пару раз поужинать. После развода.

– Он говорил что-нибудь, что ... ну, могло бы нам помочь? Я имею в виду, было ли в нем что-нибудь... странное?

Фрэнк и сам не знал, что имеет в виду.

– Он всегда казался мне вполне нормальным.

– О чем вы говорили?

– Я не знаю. Как обычно. Я не помню.

В молчании закончилась Холланд Парк Роуд. Снова взгляд в окно. Снова девушки в легких платьях. Что ж, это не продлится долго.

– У вас когда-нибудь...

Фрэнк сглотнул и сделал паузу. Опять эта проклятая застенчивость.

– У вас был роман?

Она обернулась и посмотрела на него своими странными глазами.

– Нет, – ответила она и улыбнулась.